– Николай, кончай с палаткой и всей компанией. Зиновий, дуй к командирской палатке.
Лейтенант Кондратьев верно угадал минуту тишины и растерянности, когда замолчали два пулемета. Автоматчики, выпустив по магазину, перезаряжали оружие. Хлопала лишь легкая пушка, посылая снаряд за снарядом, больше опасные для танков, чем для одиночных пехотинцев, рассыпавшихся цепью.
– Вперед, мать вашу! – закричал, поднимаясь в рост, Федор Кондратьев. – Бегом!
Восемь человек дружно бросились вслед за лейтенантом: пограничники, красноармейцы, саперы. Сейчас они составляли одно целое, шестую заставу, не выходящую из боев с первого дня войны.
Мальцев не раз уже видел подобное. Стремительный бег, крик, слившийся в ожесточенный рев, искаженные яростью лица. Каждый из них мог уже не раз погибнуть, но каждый раз чудом уходил от смерти. И в этот раз люди были намерены снова перехитрить ее.
Николай, не видя, что происходит в палатке и откуда откроют огонь, придержал Грицевича и одного из саперов. Бросил гранату, которая разорвала брезент, перевернула койку-раскладушку. Возле соседней целился в него пулеметчик, распластавшись на деревянном настиле. Аккуратные, сволочи, даже настил оборудовали, чтобы грязь не тащить.
Открыли огонь сразу несколько человек с одной и другой стороны. Пулеметчик ткнулся лицом в приклад. Мальцев угодил ему очередью в голову, перебил ложе МГ-34.
Рослый, чем-то похожий на Зиновия Лыкова автоматчик успел застрелить красноармейца. Мальцев всадил в него полдесятка пуль. Раненый уползал в угол палатки, оставляя на крашеных досках отпечатки окровавленных ладоней.
На унтер-офицера бросился штабист Олег. Он не догадался выстрелить или примкнуть штык к винтовке. Возможно, не умел владеть оружием. Кондратьев опередил унтер-офицера, вскинувшего автомат, и прошил очередью. Штабисту пуля вырвала клок кожи с руки, он упал рядом с мертвым пулеметчиком.
Лейтенант, начальник дорожного поста, воевал с тридцать девятого года, был дважды ранен. Правая рука, перебитая в бою у мыса Нордкап в Норвегии, почти не действовала. Лейтенант с гордостью вспоминал, какими жестокими были сражения на побережье Норвегии.
Ведь не зря он был награжден, повышен в звании и назначен на ответственную должность. Но здесь, в России, хотя дела шли неплохо и вермахт активно наступал, его воспоминания о боях в Норвегии вызывали у некоторых раздражение.
Потери вермахта исчислялись не сотнями, а давно перевалили за десятки тысяч. Россия, колосс на глиняных ногах, шаталась, но отвечала такими ударами, что вся завоеванная территория была усеяна солдатскими кладбищами.
Лейтенант рассчитывал закончить победоносную войну в тихом месте. К осени уйти на пенсию, получить участок хорошей черноземной земли, но сегодня все повернулось иначе.
Сначала пришло сообщение патруля о нападении на связного. Едва успели объявить тревогу, русские обстреляли с ходу обе палатки, забросали гранатами, рация была разбита.
Фельдфебель действовал быстро. Дал в ответ несколько очередей из автомата, затем зарядил ракетницу, готовясь дать сигнал тревоги. Он действовал четко по инструкции, но здесь, в России, война шла по своим законам.
Громадный русский сержант с перевязанной рукой в упор застрелил фельдфебеля, передернул затвор и направил ствол в героя Нордкапа, награжденного за подвиги Железным крестом.
Лейтенант выстрелил в русского зверя из массивного «консберга» (трофей из побежденной Норвегии), но перебитая рука подвела. Пуля рассекла скулу, азиат заревел от боли и обрушил приклад винтовки на голову лейтенанта. Добротная каска выдержала удар, но немолодой лейтенант был оглушен. Русский с силой воткнул обломок винтовки в живот боевому офицеру и, подхватив автомат с подсумком, побежал дальше.
Один из артиллеристов был убит. Двое других поняли, что их малокалиберная пушка в ближнем бою бесполезна. Сорвали из-за спины карабины и выстрелили в русского пограничника в зеленой фуражке, бежавшего к ним с гранатой в руке.
Это был молодой парень, не старше девятнадцати. Русоволосый, губастый, больше похожий на мальчишку. Он продолжал свой бег, хотя получил тяжелое ранение. Сумел встряхнуть тяжелую РГД, но бросить уже не хватило сил.
Он взорвался вместе со своей гранатой в пяти шагах от пушки. Глаза артиллеристов забило мелким крошевом земли и дымом. Они хорошо владели оружием и передернули затворы на ощупь. Но открыв глаза, увидели еще одну гранату, прилетевшую в капонир неизвестно откуда.
Они кинулись прочь с такой быстротой, что осколки лишь легко ранили их в спину и руки. Но удар был таким хлестким, что оба артиллериста бежали не оборачиваясь. Они сделали это зря. Кондратьев срезал их очередью трофейного МП, сменил магазин и бросился к мотоциклам, где шла рукопашная схватка.
У Николая Мальцева закончился второй диск, он выхватил из кобуры ТТ. Дважды выстрелил в солдата с винтовкой и кинулся на помощь красноармейцу, которого сбил с ног мотоциклист в кожаных бриджах с ножом в руке.
Сержант опоздал на секунды. Мотоциклист успел ударить красноармейца в горло. Выдернул широкое, суживающееся к концу лезвие, пригнулся и, как бычок, кинулся на сапера из взвода Кондратьева.
Мальцев выстрелил в него несколько раз подряд. Но столько злости и ненависти к проклятым азиатам было заложено в нем, что, даже получив три пули в упор, он располосовал руку саперу и продолжал тянуть свой кинжал с эмблемой «эсэс».
Постовой вскинул винтовку и выстрелил в очкастого русского, промахнувшегося в него. Штабист Олег так и не научился владеть оружием. Пуля ударила его в голову. Брызнул и погас ослепительный свет. Писарь из штаба дивизии выполнил свой долг до конца, так и не успев понять, что его земная жизнь кончилась.
Но и опытный постовой пережил Олега лишь на минуту. Красноармеец, набежав, ударил его штыком в живот. Увидел повара, который хоть и был в колпаке и белом халате, но выглядел совсем не смешно. В руках у него была заряженная винтовка с примкнутым штыком.
Он бы опередил красноармейца, но пуля снайпера Грицевича прошила его насквозь и опрокинула рядом с булькающим котлом. Там доваривалась баранина, привезенная с соседнего хутора, а почищенная картошка стояла в кастрюле с водой. Хороший готовился обед…
Под навесом горел бензовоз и один из мотоциклов. Два других успели выкатить. Бой уже закончился. Четверо красноармейцев погибли, пятый умирал после смертельного удара ножом. Перевязывать легкораненых не оставалось времени.
Завели тяжелый М-72, наш родной, даже заправленный бензином.
Спешно загружали в коляску ящики с консервами, прессованные брикеты крупы, маленькие буханки хлеба в целлофане. Туда же бросали коробки с патронами, пулеметные ленты, осторожно загрузили ящик гранат.
– Тут еще багажник!
Выкидывали из объемистого багажника всякий хлам, набивали его патронами, индивидуальными пакетами. Обнаружился картонный ящик со стограммовыми брикетами медового масла.
