— У остальных царапины, — прикуривая самокрутку, уверенно сказала Зоя. — Воевать смогут.
Андрей со снайперской винтовкой стоял у окна, вслушивался в треск выстрелов. С другой стороны барака вел бой первый взвод во главе с Палехой. Увидел, как из окна высунулась голова в немецкой каске, выстрелил, но в спешке промазал.
— Слушай, лейтенант, — подошел он к Чурюмову. — Мы фрицам врезали, но не жди, что они отсиживаться будут. Полезут обязательно, надо их опередить. И послать кого-то выяснить, что там с Палехой и первым взводом.
Чурюмов, решительный, хоть и не слишком опытный командир, приказал проверить оружие и приготовить гранаты.
— Мы уже свое получили, — отозвался рослый боец в шапке с опущенными клапанами, плотно закутанный в шинель. — Ротный со вторым лейтенантом залегли где-то и ждут, пока мы все сделаем. Почему сами не наступают?
— Грошевой, приведи себя в порядок, — вскипел Чурюмов. — Мороза, кажется, нет, а ты клапаны опустил? Не слышно ведь ничего.
— Там хуже, чем мороз — дождь со снегом всю ночь хлещет. Сухого клочка не осталось.
— А куда подсумок с ремнем делся?
— В рукопашной схватке утерял, — явно заводил молодого взводного здоровяк Грошевой.
— Ты еще рукопашки не нюхал, — хмуро проговорил Андрей. — На своей шкуре испытаешь — по-другому заговоришь. Расселся, как баба, враскорячку, в шинель завернулся — все дела закончены.
Андрей в это время переодевался. Сбросил промокшую насквозь шинель, остался в телогрейке, перебрал патроны, протер их тряпкой. Рядом с ним сидела Зоя Кузнецова.
— Вот и идите, пуляйте по фрицам, — напутствовал его здоровяк. — А мы свое дело сделали.
Андрей хотел что-то сказать, но в разбитое окно запрыгнули оба разведчика. На телогрейках налипли хлопья мокрого снега, а пальцы одного из разведчиков были наскоро перемотаны окровавленным бинтом. Чурюмова они пока за командира не принимали, обращались к Ермакову.
— Андрюха, фрицы в другом конце барака сидят, и наблюдатель у них на крыше сторожки. Могут ударить. Да и пополнение, наверное, к ним идет, возня какая-то за насыпью.
— До Палехи с Шабановым не добрались? Что там с ними?
— К ним не подойти. Два пулемета, один из дзота, другой с крыши сторожки, как метлой, все подметают. И видать по всему, ребята на минное поле попали, два трупа видели, а воронки мелкие, как после противопехотных мин. Пока дзот не взорвем и второй пулемет на крыше сторожки из строя не выведем, ребят не выручить. Правда, место там открытое, добраться рискованно будет.
— Вот и пусть они этот дот да сторожку сами взрывают, — снова подал голос здоровяк Грошевой. — Небось гранаты имеются. А нам, значит, фрицев из барака вышибать и дзот атаковать?
Старший сержант Федор Петренко, командир батальонной разведки, побелел от злости.
— Слышь, лейтенант, ты чего таких уродов терпишь? А ну, встать!
Здоровяк зашевелился, в живот ему глядел ствол автомата, а палец разведчика лежал на спусковом крючке. Нехотя встал, стал искать, чем подпоясать шинель.
— Вон провода кусок возьми. Патроны есть?
— Штуки три в обойме.
— Еще десяток ищи. Сейчас в бой пойдешь.
— Один, что ли?
— Запомни, толстомордый, здесь Сталинград, — накалялся старший сержант. — Мне такого, как ты, раз плюнуть пристрелить. Гранаты тоже растерял?
— Не. Одна осталась. — Он достал из кармана шинели РГД и показал разведчику.
— Возле окон две немецкие колотушки валяются. Подбери их.
— Есть, — козырнул здоровяк.
— Разберешься, как ими пользоваться, или мне объяснять?
Голос начальника разведки, только что вышедшего из огня, звучал вкрадчиво и зловеще.
— Разберусь, — торопливо закивал Грошевой.
— Он теперь впереди побежит, — засмеялись остальные. — Сержант его хорошо воспитал.
А Максим Быков, доставая трофейные гранаты с длинными деревянными ручками, объяснял:
— Устройство проще некуда. Откручиваешь колпачок на рукоятке, дергаешь — и через пять секунд взрыв.
Командир взвода Чурюмов и сержанты обсуждали план дальнейших действий. Предстояло срочно выбить группу немцев из дальнего конца барака, пока они не напали первыми. Ликвидировать дзот и отделение, оседлавшее сторожевую будку.
Там по-прежнему не смолкала непрерывная стрельба. По меньшей мере вели огонь два пулемета, не считая винтовок и автоматов. Палеха и Шабанов не из тех, кто будут чего-то ждать. Значит, прижали их крепко. Да и где они находятся, толком никто не знал. Наступать в темноте — одна морока.
Начало светать, и, хотя толком еще ничего видно не было, тянуть дальше нельзя. Такое же решение принял немецкий лейтенант, возглавлявший взвод и саперное отделение. Назад пути не было. В том, что все шло так бестолково, он винил только себя. Лейтенант не сумел удержать в скоротечном ночном бою своих людей, сейчас они рассеялись и смешались с русскими, которые, кажется, тоже не спешили.
Несмотря на свой опыт и осторожность, старший лейтенант Палеха попал в сложную ситуацию, которые нередко случаются во время спешных, толком не подготовленных ночных наступлений, когда ничего не видно в пяти шагах.
Свет взлетающих сигнальных ракет с трудом пробивал завесу дождя, мокрого снега, затем снова наступала темнота. Первый взвод состоял в большинстве из бойцов, уже имевших какой-то опыт. Хорошо знал свое дело младший лейтенант Шабанов, снайпер Матвей Черных. Старшина Якобчук шел с большой неохотой. Но Палеха не оставил его вместе с ротным имуществом (какие там, к черту, тряпки!), а приказал взять ручной пулемет, которым старшина неплохо владел еще с довоенных времен.
До разрушенного барака и построек оставалось всего ничего. Предстояло рывком преодолеть глинистую плешину и сразу вступить в бой. Но взрыв сигнальной мины, на которую налетел сапер из взвода Чурюмова, мгновенно изменил ситуацию. Ракеты взлетали одна за другой, ударил пулемет, за ним второй. Барак и подходы к нему засверкали частыми вспышками.
Первый взвод оказался как на ладони. Зная, что промедление погубит людей, Палеха вместе с Шабановым бежали, скользя в грязи, от них не отставали остальные. Но кроме сигнальной, немцы успели установить несколько противопехотных мин, и двое бежавших бойцов угодили на них.
И Палеха, и Шабанов знали, что крики «Мины!» вызывают не меньший страх, чем налет вражеской авиации. Смерть пряталась в земле, и ее не было видно. Бойцу, который первый наступил на мину, оторвало ступню. Бежавшие следом видели, как кувыркнулось тело и взлетел вверх ботинок с обрывком обмотки.
Еще один взрыв опрокинул ручного пулеметчика. Он пытался отползти назад, но угодил локтем на взрыватель другой мины. Заряд разнес руку, изрешетил тело осколками.
