Книга У штрафников не бывает могил, страница 44. Автор книги Владимир Першанин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «У штрафников не бывает могил»

Cтраница 44

Прозвучало, конечно, грубо. Просто меня разозлила наигранная легкость вопроса. У капитана-агитатора не было ни одной нашивки о ранениях. А у большинства собравшихся по две-три, а то и по четыре. Тимарь многозначительно кашлянул и предложил налить еще по одной. Но Бутов морщил лоб, словно решая важную проблему, потом сказал:

— Значит, по мнению старшего лейтенанта Буканова, наши бойцы и командиры воевать не хотят?

— Знаешь, Борис, не надо политические проблемы за бутылкой решать, — вмешался Василь Левченко. — У человека под ногами граната взорвалась, едва выжил. А ты к нему привязываешься.

— А, ну если так, — многозначительно протянул капитан. — От контузии не отошел, значит…

— У Славки, кроме контузии, два десятка осколков вытащили, — пробурчал Бульба. — Чего его воспитывать? Вместе воевали.

Так, немного скомканно, закончился первый день пребывания в своей роте.

Петр Петрович Фалин, старый мой дружок, командир второго взвода, выписался из госпиталя за неделю до меня. За столом, пока компания, откровенно не поговоришь. Поболтали и обсудили дела на следующий день. Плоховато выглядел бывший пчеловод и старожил роты, получив пулю в правое легкое. Сильно похудел, сделался каким-то желтым. И в голосе его звучали обреченные нотки.

— Знаешь, ведь легкие не заживают, — не жалуясь, а просто констатируя факт, говорил он. — Воспаление постоянно идет. У меня температура ниже, чем тридцать семь и пять, никогда не опускается. И сейчас вот…

Он сплюнул розовую слюну. По привычке полез за кисетом, потом невесело засмеялся:

— Цигарку с двенадцати лет изо рта не выпускал, среди пчел все время. А теперь врачи настрого запретили. Хочешь жить — никакого курева.

— Рано тебя выписали.

— Как и всех. Ну, полежал бы еще неделю-две, что изменилось? Да и тошно выклянчивать лишние дни. На свежем воздухе отойду помаленьку. Или фриц точку поставит.

— Брось, Петька! Война уже заканчивается.

— Это ты сейчас придумал? Война еще столько людей сожрет, ого-го!

Я рассказал Фалину про Зою, высказал, что мне не глянулся новый агитатор. Петя рассеянно кивал и, кажется, не слышал меня.

— Ну, я пойду, — вдруг поднялся он. — Устал чегой-то. Прилягу.

Раньше бы я обиделся. А теперь глядел на Петра, и поневоле приходили на ум невеселые мысли. Много чего на войне нагляделся. Кто с таким настроением воюет, долго не живут. Впрочем, нам не завтра в бой. Отойдет Петька, откормится. Медку бы ему достать…


Было начало августа. Успешно шла операция «Багратион», в ходе которой уже освободили почти всю Белоруссию. Разгром противника в районе Минска, Витебска и Бобруйска образовал в центре германского фронта огромную 400-километровую брешь, заполнить которую до конца немецкое командование не могло. Число убитых, раненых и пленных немецких солдат и офицеров достигло 500 тысяч человек.

По оценке историков, это была одна из наиболее подготовленных и умело проведенных наших операций в ходе войны, где активно применялись фланговые удары, осуществлялось наступление танковых корпусов в условиях болотистой местности, наносились удары по немецким позициям в самых неожиданных местах. Солдатская молва передавала слухи о талантливом и решительном полководце маршале Рокоссовском К. К.

Серьезные успехи были достигнуты на других участках фронта, в том числе под Ленинградом. В июне — июле советские войска освободили территорию Карело-Финской ССР, нанесли поражение финской армии. Вскоре Финляндия будет вынуждена выйти из войны. На нашем участке фронта было пока тихо. Шла подготовка к крупной операции на территории Молдавии, выводу Румынии из войны и дальнейшему наступлению на запад.

Но это были стратегические задачи. Наша 121-я штрафная рота получала людей и также готовилась к боям.


Снова принимаю взвод. Пока малочисленный. Ну, это и к лучшему. Будет время лучше изучить и подготовить бойцов. Из старых знакомых во взводе лишь один человек, старший сержант Матвей Осин. Еще два сержанта, командиры отделений, назначены до моего прибытия, из числа штрафников. У Тимаря взгляд наметанный, оба сержанта кажутся мне вполне надежными ребятами.

Ивану Фадеевичу Шестакову, как и Осину, под сорок лет. Высокого роста, с узловатыми крепкими руками, светлые усы «под Чапаева». Воюет полтора года, был помощником командира взвода, но влетел, как и многие из наших подопечных, по пьянке. Пошли с дружком на хутор менять казенные ботинки и запасное белье на самогон, попались и получили по два месяца штрафной роты.

Второй сержант, Егор Луза, из бывших лейтенантов-минометчиков. Напутали с маршрутом движения. Минометная рота попала под обстрел. Погиб командир, два взводных и потеряли половину минометов. Выпустив остатки боезапаса, отступили. При переправе утопили оставшиеся «самовары» и предстали перед начальством с винтовками и уцелевшими лошадьми.

Сомневаюсь, что в неудаче был так уж виноват лейтенант, закончивший полгода назад ускоренный курс училища. Но как единственный оставшийся в живых офицер он пошел с легкой руки трибунала за стрелочника. Ему вменили и отступление без приказа, и утерю боевой техники, что-то еще, и приговорили к 10 годам лагерей, которые заменили на три месяца штрафной роты.

— Меня сначала к расстрелу присудили, — знакомясь со мной, рассказывал лейтенант. — Представляете?

Прозвучало слишком уж по-граждански. Представляете, меня свои же убить хотели! Все я представлял и понимал. За полкилометра оставленных без приказа позиций к стенке ставили. А лейтенант еще чему-то удивлялся.

— Потом заменили на штрафную роту. Медаль «За отвагу» жалко.

— Вернут тебе медаль. Главное, голову сохрани.

— Это уж как выйдет, — вздыхал Егор Луза. — Но я вас не подведу.

Матвей Осин вместе с командирами отделений ознакомил меня с личным составом взвода. Все, как обычно: самострелы, растратчики, дезертиры и всяких других по мелочи. Воевать будут!

— Не все, — возразил Матвей и вызвал двух штрафников.

Упоминать о национальности бойцов — неблагодарное дело. Считается, что если ты коснулся этой темы да еще плохо о ком-то отозвался, то от тебя пахнет национализмом. Считайте, как хотите, но право на свое мнение я имею. Хоть убейте, никогда не полюблю вечных торгашей-кавказцев с откормленными ряшками, цыган, занимающихся чем угодно, но только не работой.

Впрочем, такое же отвращение испытываю к молодым бездельникам русским, умудряющимся жить и не работать с начала 90-х годов. Власть постановила, что, заставляя кого-то трудиться, мы нарушаем права человека. Лучше позволить оболтусу тащить пенсию у родителей, подворовывать, снимать медные провода на столбах или таблички на кладбищенских могилах. Ведь ему жрать надо. И не абы что. На щи и кашу он не согласится, надо чего-нибудь повкуснее. Плюс пойло (водка — пиво) да сигареты. Впрочем, я слишком далеко ушел от лета сорок четвертого года и проблем своего взвода.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация