Что случилось? Что отвлекло его?
Причин было много.
Два месяца назад Виктор уехал по семейным делам в Саров и вернулся с предложением о покупке. Через курьера Иосиф известил Вайсберга о предложенном товаре и о согласованной цене. На товар уже нашли покупателя. Дело сдвинулось. Но иметь дело с такими вещами ему еще не приходилось. Они могли провернуть выгоднейшую сделку и загрести кучу денег, в которых, вообще-то, никто из них не нуждался. Но деньги были властью и подтверждением власти.
И, наконец, этим утром два старичка отправились в далекое путешествие.
Вот что отвлекало Иосифа Гольдмана и вот почему пальцы у него были в этот вечер такие неловкие.
Он не заметил красной отметки на шее жены. Сказал, что на мероприятие в галерею можно взять с собой Григория и Виктора, а Джонни останется дома с детьми.
— Саймон не приедет? — спросила она.
— У него сегодня выходной. Ничего, Джонни с детьми справится.
— Он им нравится. И мне тоже.
— Саймона лучше оставлять для нас, — сказал он с наигранной небрежностью, — а за ребятами и Джонни присмотрит.
Ройвен Вайсберг, услышав о предложении из Сарова, ухватился за него обеими руками, как будто не видел никакого риска. Иосиф же — может быть, потому что давно не видел своего защитника и не ощущал над собой защитной ауры его уверенности, — уже давно не находил себе места. Эта сделка его пугала.
Эстер нахмурилась.
— Милый, у тебя все хорошо? Ты не заболел?
— Все в порядке.
— Это из-за того, что у Саймона выходной? Он…
— Забудь! — бросил он. — И Саймона, и Джонни — забудь. Думай лучше о том, что нас ждет. Делай то, что у тебя получается, то, что ты умеешь, а я буду делать то, что хорошо получается у меня.
* * *
— Не рвись без нужды, Кристофер. Мир вертится и без тебя. Вот придет беда, тогда и носись как сумасшедший.
Высказывания Клипера Рида, будь они записаны, могли бы стать Библией для Лоусона, но ему это было ни к чему, потому что он помнил их все и знал наизусть, со всеми интонациями.
Он и носился как сумасшедший. И Люси заразил своим сумасшествием. Саров, при всей своей важности, проблемы не представлял — о Сарове он знал все. Как, впрочем, и любой ветеран, успевший застать времена холодной войны. На мониторах, его и ее, висела карта Найтсбриджа с выделенной на ней одной, конкретной улицей и тремя зданиями на ней. Номер двенадцатый представлял собой мастерскую нескольких архитекторов; студии располагались внизу, старший партнер занимал верхний этаж. Номер четырнадцатый был сдан в аренду на сорок девять лет некоему Иосифу Шломо Гольдману, который и проживал в нем с семьей и обслугой. И, наконец, номер шестнадцатый находился в собственности некоего благотворительного фонда, помогавшего «дамам», оказавшимся в «нелегком положении». Проследив звонки по мобильному, сделанные из одного их этих зданий, Люси установила связь с Саровом и глухим лесом у реки Буг. Об этой реке он тоже знал много, как знал обо всем том, где прошла когда-то Красная Армия.
— Поверь мне, Кристофер, — говорил Клипер Рид. — В этот бизнес влезть можно, было бы окошечко приоткрыто. И если оно приоткрыто, не воспользоваться случаем — преступление. Окна — я по своему опыту знаю — имеют обыкновение захлопываться перед тем, кто не решается ухватить свой шанс. Здесь не совещание собирать надо — просто прыгай.
Насчет того, что архитекторы могут быть как-то связаны с Саровом или заболоченной лесной глухоманью в восточном уголке Польши, у него были сильные сомнения. Что касается благотворительного фонда, то его из короткого списка вычеркнула Люси. Она работала с ним с 1980-го. Если бы его выгнали после отказа работать в ближневосточном отделе, она, не раздумывая, ушла бы вместе с ним. Люси жила в небольшой квартирке за рекой и проводила вечера в компании длинношерстного голубого кота по кличке Норвежский Лес. Она не задавала вопросов, если знала ответы, и говорила только тогда, когда это было нужно. За это ее и ценили. Кристофер Лоусон никогда не повышал на нее голос, не критиковал и не оспаривал ее мнение. В других отделах высказывали предположение, что они любовники, но большинство сходилось на том, что Люси не любит никого, кроме своего кота, а Лоусон только свою работу. Две родственные души…
Теперь Лоусон спустил собак на офицера по связи из «этого бардака за рекой», потребовав немедленно направить запрос в здание на северной стороне Темзы. Ему нужны подробные досье на Иосифа Шломо Гольдмана и всех тех, кто проживает под одной с ним крышей. В заключение Лоусон рявкнул, что сделать это необходимо сейчас же, и что задержки он не потерпит. Люси тем временем связалась с источником в спецотделе Скотланд-Ярда. Она никогда не укоряла Лоусона за грубость по отношению к другим, и те, кто испытал на себе жгучую хлесткость его языка, с изумлением обнаруживали, что в общении с ней он вполне способен демонстрировать минимальный набор любезностей.
— Жизнь никого не ждет, Кристофер, — разглагольствовал Клипер Рид. — Мгновения удачи проплывают мимо, как паутинка, как бабочка. — Ты либо хватаешь такой миг, либо упускаешь его. И, поверь мне, эти мгновения никогда не возвращаются. Так что хватай и держи покрепче.
С тех пор как Кристофер Лоусон в последний раз работал с американцами, учился у них и слушал их, минуло двадцать шесть лет. Источник в спецотделе вышел на связь раньше, чем офицер по связи из секретной службы. Люси записала под диктовку несколько фамилий, Лоусон выхватил у нее листок и пробежал глазами список: Иосиф Шломо Гольдман, Эстер Гольдман, их дети, Григорий и Виктор, какая-то женщина, значившаяся «экономкой», а также Роулингс и Кэррик. Лоусон заявил, что этой информации недостаточно, что ему нужно больше по каждому и что он идет на самый верх, к директору.
Люси знала, что ему не назначено, но именно в этот день недели директор принимает у себя политиков, проявляющих особый интерес к сбору информации и, следовательно, являющихся союзниками.
— На первый взгляд, Кристофер, мы имеем дело с бесформенными, спутанными клубками. Искусство нашей профессии в том и состоит, чтобы распутывать их, придавать пряже форму. В наше поле зрения попадают люди — мужчины и женщины. Некоторые знают друг друга, иные нет. Одни связаны, другие никогда не встречались. Ты видишь эти клубки, видишь спутанные узлы. Ты смотришь на них до тех пор, пока в хаосе не проступает порядок, пока нити не образуют узор. И вот тогда к тебе приходит успех. Ты идешь туда, куда ведут нити. Сквозь хаос.
Наверху, в приемной — политики задержались в кабинете, где их угощали кофе и крохотными, на один укус, пирожными, — Лоуренс обрисовал ситуацию директору, успев уложиться в отведенные секунды.
— Дело в Сарове, Фрэнсис. Я не могу игнорировать то, что так или иначе связано с этим городом. Спроси, куда я двинусь дальше, и я скажу, что не знаю. Даже представления не имею. Но Саров требует внимания. Я не знаю, с кем мы имеем дело, но надеюсь выяснить это до конца дня. Есть у меня чувство, что, когда колесо закрутится, лишнего времени уже не будет. Поверь, все связанное с Саровом, означает, что в деле замешаны серьезные люди.
