— Не верю. — Эстер даже хлопнула себя раздраженно по колену. — Саймон не пьет. Это же смешно.
Что делать? Стоит ли придавать случившемуся значение? Так или иначе, нужно было принимать решение. Виктор вернулся из России с заманчивым предложением. Иосиф Гольдман рассмотрел его и передал Ройвену Вайсбергу. Лично он отверг бы такое предложение сходу, не раздумывая, но решение зависело не от него. Он до сих пор помнил, как удивился, когда ему сказали, что сделка получила одобрение, что товар выставлен на продажу и что уже есть договоренность о доставке. Проворачивать операции такого масштаба ему еще не приходилось, но и возражать Вайсбергу смелости не хватило. И вот теперь, когда дело шло к завершению, его доверенный водитель-британец оказался в камере полицейского участка по обвинению в пьянстве за рулем.
— Нужно что-то делать. Пригласить адвоката. Как-то вытащить Саймона. — Эстер развела руками, включив в этот широкий жест и мебель, и предметы искусства, и ковры, и шторы. — И зачем все это, если ты ничего не можешь предпринять?
В его глазах Эстер была прекрасна. Ею восхищались в любой компании, мужчины смотрели на нее с вожделением, она удовлетворяла его в постели и почти ничего не просила. Когда Эстер поднимала руки или откидывала голову, брильянты в кольцах, браслетах и ожерельях вспыхивали десятками огоньков. Он ни в чем ей не отказывал.
Иосиф Гольдман нахмурился. В Москве или Перми проблема решалась бы одним телефонным звонком милицейскому начальству. Но здесь был Лондон, и имя Ройвена Вайсберга здесь ничего не значило. Связаться с патроном незамедлительно, прямо сейчас, он не мог. Все удовольствие от прекрасно проведенного вечера испарилось из-за того, что чертов шофер напился и попал в полицию, а жена бросила вызов, поставив под сомнение его способности.
— Так ты будешь что-то делать?
Он поднялся, отодвинул ее, прошел к столику с телефоном, поднял трубку и набрал внутренний номер. Ощущение беспокойства, не покидавшее его последние дни — он постоянно видел перед собой одну и ту картину с двумя спешащими к месту обмена мужчинами, дожидающимся их покупателем и консультантом, приглашенным для проверки подлинности товара, — достигло той степени, когда хотелось лишь добраться до постели, уснуть и забыться. Услышав ответ, он попросил Виктора прислать наверх Джонни Кэррика. Ему нравился Саймон. Он даже доверял ему до определенной степени; в присутствии водителя в машине никогда не говорили о делах. Саймону очень хорошо платили, и Гольдман считал, что благодарность англичанина должна выражаться в самодисциплине.
Он медленно положил трубку. Может быть, Виктор прав? Может быть, в доме действительно не должно быть иностранцев? Но ведь без них никуда не денешься.
В дверь постучали.
— Войдите.
* * *
Сесть вошедшему не предложили, так что пришлось стоять. За спиной он чувствовал присутствие Виктора.
Иосиф Гольдман прошелся по комнате.
— Что я могу сделать, Джонни? Я вообще могу что-то сделать?
Кэррик подумал о человеке, вытащившем его из покореженного «лендровера», наложившем ему на ногу шину, без которой он наверно остался бы калекой, остававшемся с ним и травившем анекдоты до прилета вертолета. Он подумал о том, кто навестил его в полевом госпитале перед возвращением домой.
— Откровенно говоря, сэр, думаю, что ничего. Даже если вы пошлете туда самого лучшего адвоката, то всего лишь привлечете к себе внимание.
Он вспомнил их как бы случайную встречу. Служба наружного наблюдения установила бар, где бывал Роулингс — так надежнее, чем на улице, — и он пришел туда, заметил играющего в дартс сержанта, дождался удобного момента, а потом разыграл притворное удивление — как же тесен мир!
Эстер Гольдман выпрямилась в кресле.
— Мы должны сделать все, что только возможно в такой ситуации. Что возможно?
Он подошел тогда к стойке, спросил, обернувшись, что взять, и услышал ответ: «кока-колу», лед и лимон, как обычно. Сам взял лайм с содовой, соврал, будто завязал с выпивкой и нисколько не жалеет. Потом, перекрикивая шум, задал банальный вопрос: чем занимаешься?
— Ничего, мэм. Пусть все идет своим чередом. Простите, если для вас это прозвучит жестоко, сэр, но он сам попал в неприятное положение и сам должен из него выпутаться. Что бы вы ни делали, из камеры Саймона вам сегодня не вытащить.
Сколько лжи наговорил он тогда в пабе! О себе. О службе. Он ведь мог бы остаться в армии. Не в парашютно-десантном полку, но в тыловых службах, в связи или разведке. Его такой вариант не устроил. Дальше начиналась легенда. Он обратился в охранную фирму — бывших десантников там принимали с распростертыми объятиями. Подготовленная в 10-м директорате легенда вполне могла бы выдержать проверку: он мог назвать адрес конторы в Лидсе, где всем заправляли парень и две девушки и где могли подтвердить легенды не менее полудюжины работающих под прикрытием агентов. Ложь лилась до тех пор, пока Саймона Роулингса не позвали в игру.
Иосиф Гольдман резко повернулся.
— Чем это грозит Саймону?
Кэррик видел — Босс обеспокоен и раздражен. Согласно легенде, он окончил курсы телохранителей (это можно было проверить) и выполнял задания по сопровождению старлеток и миллионеров (это тоже можно было проверить). На самом же деле Джонни Кэррик ушел из армии по медицинским показаниям. На собеседовании в полиции Эйвона ему посчастливилось попасть к бывшему морскому офицеру, который заметил, что Джонни Кэррик и после ранения находится в лучшей форме, чем другие соискатели. Потом был испытательный срок длиной в полгода, после чего его перевели в Брайдуэлл, где он оказался самым старшим из новичков и где понял, что ему жутко недостает риска и ощущения опасности.
Все произошло случайно. Службе безопасности коронного суда потребовалось срочное усиление для охраны агента под прикрытием, показания которого могли утопить целый наркосиндикат. Полицейские расположились по всему зданию суда, на каждой площадке, в каждой кабине лифта, у каждой двери. Кэррик слышал кое-какие разговоры: агент с риском для жизни проник в банду, вышел на весьма серьезных людей и добыл ценнейшую информацию, но теперь охотились уже на него. Кэррик обратился к офицеру, поддержавшему его кандидатуру на собеседовании. Тот отговаривать не стал: «А почему бы и нет? Терять тебе нечего — в худшем случае откажут. Мой совет — попробуй». Суд еще продолжался, а Джонни уже подал заявление в отдел по тяжким преступлениям.
— Рискну предположить, сэр, хотя я с полицией и судом дел и не имел, что Саймона отпустят, а потом вызовут в суд. Скорее всего его признают виновным и отнимут водительские права на год-полтора.
— Точно? — спросила жена Босса.
— Да, мэм. В самом крайнем случае, при исключительных обстоятельствах, могут оправдать или ограничиться штрафом без лишения прав.
— Ты мне нравишься, Джонни.
— Спасибо, сэр.
— Ты хорошо справляешься с работой и детям тоже нравишься.
