— Да, нелегкое, если она там есть, — ответил Лоусон.
* * *
Они не разговаривали четыре часа. Яшкина это раздражало. Ему бы следовало сосредоточиться на дороге, но молчание пассажира, штурмана, действовало на нервы. Он ничего не говорил, когда они подъезжали к перекрестку, только показывал рукой — направо, налево или прямо. Чуть ли не каждый час он набирался сил, чтобы поставить вопрос ребром, и в конце концов сделал это у реки в Муроме, но ответа так и не получил.
Яшкин устал, проехав более трехсот километров по проселочным дорогам, и проголодался, так как не ел нормальной пищи, а только проглотил бутерброд из какого-то ларька в деревне. В обед он выпил всего один стакан кофе, и его мучила жажда. Олег Яшкин, майор 12-го Управления в отставке, понимал, что так или иначе вопрос поставлен, и отставному замполиту придется на него ответить.
Из темноты вынырнул дорожный знак — до Коломны двадцать километров. Пожалуй, лучше покончить со всем сейчас, а не откладывать на потом. День заканчивался — больше откладывать было нельзя, и уж кто-кто, а отставной замполит должен уметь решать такие проблемы.
— Я должен знать… Ты сожалеешь?
— Честно?
— Да. Ты сожалеешь о том, что мы сделали?
— Немного. Когда ты рассказывал об этой штуке, описывал ее, говорил, что она теплая, я подумал, а сработает ли она? Насколько она эффективна? Да, отчасти я сожалею о том, что мы за это взялись.
— Через полчаса мы будем в Коломне. Можешь сесть на поезд или автобус и вернуться домой. Подойдешь к забору, позовешь мою жену и скажешь, что ее муж — тупой, безмозглый идиот.
— А ты?
— Я поеду к Бугу один.
— Почему?
— Я могу передать тебе дословно все, что было сказано при моем увольнении. Могу рассказать все, что делал в конторе в последний день с точностью до минуты. Я помню каждый свой шаг от кабинета до машины — никто меня не поблагодарил. Могу рассказать, как практически умирал с голоду зимой потому, что мне не выплачивали пенсию. Обо всех пьяницах, наркоманах, больных, всех, кого приходилось возить в машине. Как приходилось бродить по рынку, отыскивая что-нибудь подешевле и продавая все, что только можно продать, даже что-то дорогое и ценное. Нет, я поеду к Бугу. Что бы ни случилось.
— Да пошел ты, Яшкин. Один ты не доберешься.
— Доберусь. И речку найду без тебя.
— Сомневаюсь, что найдешь даже Беларусь. Так и вижу, как ты колесишь по Украине, а может, и по нашей славной России. Нет, я не смог бы.
— Бывший замполит может говорить загадками, но бывший офицер службы безопасности не настолько образован, чтобы их разгадать. Что значит «не смог бы»?
— Не смог бы, чертов ты идиот, позволить тебе заблудиться. Без меня и моего знания карты ты пропадешь.
— Где же тогда сожаление? Куда ты его засунул?
Моленков ответил, но так тихо, что Яшкину пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать, что он говорит.
— Я не спрашиваю, сработает она или нет, поскольку тогда чувство вины за то, что мы делаем, только усилится. Возможно, я подсознательно убеждаю себя, что она не сработает, что она вообще не представляет никакой опасности. Убеждаю себя, чтобы заглушить чувство вины. И я точно не собираюсь мстить за то, что с нами сделали. Дело в деньгах. Я мечтал о них, я тратил их в мечтах снова и снова. Стыдно ли мне? Нет. Я делаю это ради денег. Черт! Мы пропустили поворот направо.
— Ты слишком много болтаешь.
— Я уже забыл, что такое сожаление.
— Ты пропустил поворот из-за своей болтовни.
Он сдал назад и развернулся в три приема. Задние колеса соскользнули с дороги и из-под шасси полетели камни. Груз потянул назад, но Яшкин резко газанул и выровнял машину.
На въезде в Коломну в глазах уже рябило от усталости. Чтобы не заснуть, он пытался разговаривать.
— Слушай, что я прочитал об этом городе. По последней переписи, его население составляет сто пятьдесят тысяч человек. Город основан в 1177 году и имел стратегическое значение из-за слияния здесь Москвы-реки и Оки. Сегодня это важный железнодорожный узел.
Он зевнул, не удержав век, и почувствовал, что потерял руль, но выровнять автомобиль все же успел. Вокруг замигало и закружилось, встречные огни слепили.
— Да наплевать мне…
В тот момент Яшкин собирался объяснить, зачем ему надо говорить, — устал, весь на нервах, а тут еще друг сожалеет о том, что ввязался в это дело. Уж не струсил ли? Или слишком близко принимает все к сердцу? Когда Моленков сказал, что поедет с ним до конца, его подхватила такая волна облегчения…
Он врезался в новенький блестящий «БМВ» третьей серии. Старый проржавевший бампер чиркнул по серебристому крылу «БМВ». Задние габариты разлетелись осколками. Взвизгнули тормоза. Молодой мужчина в черной кожаной куртке — наверняка жди неприятностей — вылез из машины, осмотрел повреждения и сжал кулаки.
Яшкин не колебался. Они два дня ехали по проселочным дорогам, и разобрать номера под слоем грязи не смог бы и орел. Он развернул «полонез» в полуметре от незнакомца и услышал, как тот ударил кулаком по крыше. Моленков показал ему палец. Яшкин рванул вперед, как сумасшедший, и остановился только через пару километров. Он вышел из машины и осмотрел табличку. Цифры проступали, хотя и не очень четко. Узнает ли о происшествии милиция? Станут ли они искать скрывшийся с места происшествия красный автомобиль?
Они проехали Коломну и за древней крепостью нашли видавшую виды придорожную гостиницу, имевшую лишь одно, но несомненное преимущество в виде безопасной парковки во дворе и сняли комнату.
* * *
Рядом с ним остановилось такси. Сак знал почти всех водителей в этой части Дадли, но этого видел впервые.
Стекло опустилось. Водитель — алжирец или марокканец, как показалось Саку, — спросил его имя. В школе, где он работал лаборантом, его звали Стивеном Кингом. Водителю он назвался Сиддиком Хатабом.
— Повторите.
— Сиддик Ахмед Хатаб.
— Как звали вашего отца?
Он ответил. Садилось солнце, дети возвращались из школы. На другой стороне поселка стоял мотель, в котором останавливались коммивояжеры и дальнобойщики после дальней дороги и приезжающие в город на свадьбы или похороны. Он понимал, почему водитель так осторожен: аресты за последние два года показали ненадежность телефонной связи и электронной почты. Названное имя устроило человека за рулем; он усмехнулся, открыл «бардачок» и, взяв лежавший там конверт, протянул Саку.
Он взял его, быстро сложил и засунул в карман. Дыхание сбилось. Такси уехало. Со стороны могло показаться, что он всего лишь указал водителю дорогу.
Найдя укромное место, где людей было поменьше, Сак достал конверт. Проверил билеты, прочитал указанные на них даты и снова убрал.
