О нем вспомнили. Его разбудили.
Окончив университет в 1997 году, Сак попал на работу в Научно-исследовательский центр ядерного оружия в Олдермастоне. Там он был Стивеном Артуром Кингом, бакалавром наук, и занимался незначительной, но интересной для него работой. Он чувствовал себя частью большой команды, стоящей на передовых рубежах науки. Жил в общежитии для квалифицированного персонала. Наслаждался жизнью, читал в библиотеке о ранних гигантских лабораториях и испытательных моделях, чувствовал себя частью элиты. Пять лет спустя его выбросили за ворота без права обжалования и отобрали пропуск.
Возвращаясь на поезде домой, в Уэст-Мидлендс, он уронил голову на руки и плакал от пережитого позора. Его унизили и оскорбили.
Так родилась ненависть.
* * *
К вагончику, где работал Ворон, подошел какой-то мужчина.
В дверь легонько постучали, и он открыл. Ему вручили пакет. Дверь закрылась. Ворон не видел лица курьера, но точно знал, что пароль, который ему дали, теперь будет изменен.
Вскрыв пакет, он обнаружил билеты на самолет, канадский паспорт и карту с указанием места встречи с братом по вере и уголовниками. Был там и контактный адрес хавалдара в Гамбурге. Его задача — проследить, чтобы уголовники получили деньги. Ворону не нравились такие люди, но времена были суровые, и выживать становилось все труднее.
Слишком многие арестованы и брошены в американские тюрьмы; слишком много агентурных сетей распалось; слишком много планов, уже практически готовых к исполнению, сорвалось. Но теперь их ждет величайшая победа, и та небольшая роль, которая отведена ему, Ворону, имеет первостепенное значение. Он будет общаться с преступниками, будет платить кафирам за поставленный товар предоставленными хавалдаром американскими долларами. Кто именно будет поставщиком — неважно, пусть даже и неверные.
С годами ненависть в его сердце не угасла. Он закрыл пакет и спрятал его в сейфе в полу. Работа с неверными и уголовниками оправдывалась великой целью.
Ворон вернулся к работе — надо было подсчитать, сколько тонн цементной смеси необходимо к следующей неделе. Вот только проследить за ее доставкой в Дубай он уже не сможет, потому что отправится на встречу с презираемыми им уголовниками.
* * *
Ройвен сидел в тени. Эта часть склада была территорией Михаила.
Когда-то давно, еще в Перми, у них с Михаилом были дорогие породистые собаки — два ротвейлера и немецкая овчарка. Сущие звери, которые подчинялись только ему, Михаилу, и его бабушке. Она умела обращаться с этими монстрами, но на всех прочих собаки наводили ужас. Тем не менее Ройвен считал, что Михаил намного страшнее их. Когда они переезжали из Перми в Москву, он спросил бабушку, что делать с собаками. И она сказала: «Пристрели их. Если тебе нужен пес, надень ошейник на Михаила». Она ушла и больше о собаках речь не заводила, но сначала подошла к ним, погладила и наклонилась, чтобы они облизали ей лицо. Ей, предавшей их и вынесшей им приговор.
Две недели на этом стуле сидел болгарин, пытавшийся прибрать к рукам проституток на Курфюрстендам. На грязном цементном полу еще виднелись пятна крови. Те, кто уже держал под контролем шлюх на Курфюрстендам, платили за «крышу», и вот две недели назад конкурента устранили. О том, что бизнес под надежной защитой, они узнали, прочитав статью в «Моргенпост» и посмотрев по телевизору репортаж о страшной находке на берегу Тегельского озера. Ройвен был в отъезде — проводил разведку на Буге, — но знал, что сделал Михаил, и знал, что его клиенты тоже в курсе. Он не сомневался, что им это понравилось.
Теперь на стуле сидел албанец.
Албанец был иммигрантом из Приштины и занимался продажей фальшивых паспортов. Подделки не отличались высоким качеством, но вполне конкурировали с другими, которые продавали нелегалам из стран, не входящих в Европейский Союз. Эти люди отдавали по десять тысяч долларов даже за плохой паспорт. Но Ройвен Вайсберг прикрывал бизнес русских и румын, делавших качественные паспорта. За день до отъезда в Польшу он пришел к албанцу и спокойно предложил ему перевести бизнес из Берлина в любое другое место — в Дрезден, Росток или Лейпциг. Но тот плюнул ему в лицо.
В тот же вечер албанца схватили прямо на улице, когда он гулял со своей дочкой, и привезли на склад в районе Кройцберга, между каналом и Шпрее. Девочке пришлось самой искать дорогу домой. Связанный, он сидел на стуле, где сидел до него болгарин, и пытался изображать из себя смельчака, но затем увидел, что его ждет, и слегка переменился в лице.
От стены шел кабель под напряжением. Среди многочисленных штекеров был один для электрической дрели. На столе возле дрели лежали небольшая бензопила, сварочная горелка, лампа и заряженный пистолет. Сообщение должно было дойти до двух торговцев паспортами, которые прочитают «Моргенпост» и увидят новости по телевизору.
Стул был привинчен к полу. К нему привязали албанца. Рубашку задрали. Ему не вставили кляп и не завязали глаза, чтобы он видел, как его будут пытать, и мог кричать. На помощь все равно никто не придет. Прямо как в Перми и Москве. Но в империи Ройвена это была лишь верхушка айсберга. Он имел связи на Сицилии и в Милане; мог организовать «крышу» для любого американского бизнеса на территории России; перевозил наличные в Лондон, где ими занимался Иосиф Гольдман. Но эта, незначительная, часть бизнеса, защита сутенеров и торговля паспортами, тоже немало его интересовала.
Крики затерялись в стальных перекрытиях высоко над головой албанца. В них утонуло и ровное жужжание дрели. Сверло прошло через коленные чашечки. Ройвен смотрел.
Он выжил, когда его избили в армии, выжил после покушения в Москве, когда его ранили в руку. Он знал боль, но не страх. За два года службы в армии, на базе в Калининграде, его много раз избивали сержанты и офицеры за продажу украденного со складов военного оборудования и за организацию поставок афганского героина. Он ни разу не закричал. После того как его избили в четвертый раз, он взял в долю полковника и стал торговать спокойно. Способность терпеть боль от побоев сделала еврея Ройвена Вайсберга героем среди новобранцев. Он никогда не ныл, зная, что только опозорил бы свою бабушку.
Хватит. Албанец потерял сознание от боли, и Михаил пристрелил его. Подошел сзади, поднял пистолет и сделал один выстрел. Ройвену показалось, что где-то закричали гуси. Если бы албанец не потерял сознание, Михаил запустил бы бензопилу. Кровь брызнула на цементный пол и на водонепроницаемый фартук.
Наступила тишина. Гусь молчал. Вайсберг посидел немного, затем взглянул на часы. Сказал Михаилу, что надо поторопиться, иначе они опоздают. Тело нужно перенести к каналу Телтоу, от накидки избавиться, бензопилу, дрель и сварочную горелку спрятать в сейф. Склад снова поступил в распоряжение гнездившихся под крышей голубей. Тело унесли. На складе остался лишь легкий запах крови.
* * *
Я запомнила все до мельчайшей детали. Я могла бы и сейчас пройти по тем дорожкам с закрытыми глазами. Я знала, сколько нужно времени, чтобы пройти лагерь от начала до конца.
