— Смотрю на тебя и, извини, выглядишь ты не лучшим образом. Все в порядке, старина?
Кэррик скорчил гримасу.
— В порядке. Но не совсем. Два момента. Первое — Роулингса взяли прошлой ночью за вождение в пьяном виде, а, насколько я знаю, он вообще не пьет. Парня уволили. Теперь Босса вожу я. Второе. Сегодня в Сити Босса пытались застрелить. Выпустили две пули. Нам крупно повезло, что обе прошли мимо. В отчете этого нет. Теперь я — любимчик Босса. Утром мы уезжаем. Куда, не знаю. Выгляжу не лучшим образом? Да. Но я еще жив. В общем, все в порядке. Кто эти джентльмены?
Джордж отвел взгляд.
— Я знаю не больше того, что сказал. Повторяю: ситуация меняется очень быстро.
— Что ты имеешь в виду?
— Эти джентльмены из разведки, — сказал Роб.
— Что? Шпионы?
— Я — как мне четко дали понять — не попадаю в круг посвященных. — Джордж пожал плечами. — Теперь Иосифом Гольдманом интересуются с точки зрения обеспечения национальной безопасности.
— Лично я ничего подозрительного не заметил, — заявил Кэррик.
— Тогда, Ноябрь, вы смотрели не туда, куда надо, — отрезал тот, что постарше.
— Бред, — вспылил Кэррик. — Если бы что-то было, я бы…
— Вы не слушаете. Я был бы очень признателен за кофе, но еще больше хочу закончить эту прелюдию.
— Простите, но меня, черт возьми, чуть не убили. Если вы не расслышали — в меня стреляли два раза, так что не говорите мне, кто бы вы там ни были, что я не делаю свою работу. Ясно?
— Эти джентльмены имеют полномочия с самого верха, и они требуют, чтобы ты перешел в их распоряжение. — Джордж произнес это негромко, рассматривая на ковре грязь, которую принес на своих ботинках.
— Дело у нас забрали. Извини и все такое. — Роб нервно потер ладони.
— То есть вы умываете руки?
Все промолчали. Ни Роб, ни Джордж не смотрели Кэррику в глаза.
— Все так. Теперь мы можем приступить к делу? — нарочито спокойно спросил тот, что постарше. — Дневное представление окончено и… кофе, пожалуйста.
— Может, переходить к делу немного рановато…
Старший агент вздохнул. Не от раздражения или досады, а от того, что впустую потрачено бесценное время.
— Что, если я откажусь? Что, если я скажу вам поискать кого-нибудь еще? Что, если я скажу, что меня не интересует ваше расследование? — Кэррик чувствовал, как его начинает трясти. Не от злости…
Агент постарше пристально посмотрел на него.
— Три очень честных вопроса, Ноябрь, которые заслуживают очень кратких ответов. Мне варить кофе самому?
Кэти ушла. Проходя мимо Кэррика, она быстро дотронулась до его руки, словно говоря, что и хотела бы помочь, но не может.
— Перейдем к делу. Отказ — не вариант. Нужны ли вы мне? Не особенно. Предпочел бы я заменить вас человеком из моей организации? Несомненно. Но только у вас одного есть доступ, который мне нужен…. Подождите минутку, Ноябрь, и подумайте. Вы же понимаете, что я пришел не просто так. Не ради развлечения. Я забираю вас и направляю в весьма опасную зону, отдавая себе отчет в том, что дело может затрагивать интересы национальной безопасности. У меня есть команда, которая будет заниматься по мере возможности обеспечением вашей безопасности. Не люблю произносить громкие речи. Наконец-то кофе. Благодарю вас.
Он взял у Кэти, одарившей его сердитым взглядом, чашку растворимого кофе.
— Предпочитаю не давать послаблений, но мне объяснили роль этой юной леди, которая к тому же досконально изучила отчеты по Иосифу Гольдману. Я намерен привлечь и ее. Предлагаю присесть. Ах, да, джентльмены, доброй ночи.
Он отпустил Роба и Джорджа. Кэррик видел, как второй прикусил губу, а первый пожал плечами, как будто они сняли с себя ответственность за все дальнейшее. Оба чувствовали себя неудобно и не знали, что еще сказать. Кэррик понимал, что передача работающего под прикрытием агента в другое подразделение рассматривается обоими как провал, удар по самолюбию и признание непрофессионализма. Они ушли, громко топая, поднялись по трапу и спрыгнули на берег, раскачав при этом баржу.
Агент помоложе швырнул на стол портфель, отодвинул цветы и обратился к старшему:
— Предлагаю следующее. Вы теперь Гольф, а я буду Дельта. Пойдет?
Кэррику показалось, что старший агент, Гольф, на мгновение смешался, как будто не мог решить, насмехаются над ним или нет, но замешательство быстро прошло.
Кэррик слушал, а Кэти стояла у него за спиной, положив ладони ему на плечи.
— Вы узнаете самую малость того, чем мы располагаем. Скажу прямо, чем больше вы знаете, тем выше риск того, что в случае провала, если вас станут пытать, вы сорвете всю операцию. А вас будут пытать…. Для нас и для тех, кого мы считаем потенциальными врагами, ставки слишком высоки.
Он щелкнул пальцами. Дельта открыл портфель и достал карту. Листы были скреплены скотчем. Их пересекали длинные линии. Потом из портфеля достали фотографии, и он увидел снимки Иосифа Гольдмана, Виктора и какого-то здоровяка с мертвыми, холодными глазами. Палец Дельты остановился на этой фотографии.
— Вы пойдете с ними. Думаю, они приведут вас к нему. Буду говорить откровенно, Ноябрь. Этот человек, Ройвен Вайсберг, беспощаден, как хорек в кроличьем садке, и если вы провалитесь — хотя мы, конечно, постараемся вас вытащить, — то, без сомнения, умрете. Все должно быть предельно ясно. Провалитесь — и вам конец.
ГЛАВА 6
11 апреля 2008
Кэррик уже в третий раз проверил сумку.
Когда он проверял ее в первый раз — пальцы онемели от напряжения и сделались неловкими, — то придумал оправдание. Он сказал Виктору, что у него нет зубной пасты и ему надо сходить за ней в пассаж. Он подумал, что может встретить там кого-то из своих. Секундный контакт, случайная встреча — у него могут спросить дорогу или попросить прикурить… Он прошел триста ярдов до аптеки, задержался внутри, отстоял в очереди. Потом медленно побрел назад. Никто не подошел. Никакого контакта. Не имея возможности сообщить номер рейса и пункт назначения, он передал информацию текстовым сообщением. Джонни Кэррик жил в мире теней и нуждался в свете, который могли принести контакты со своими. Если агент под прикрытием не верит, что поддержка рядом, он острее чувствует свое одиночество. И это постепенно убивает.
Работая в 10-м отделе вместе с Джорджем и Робом, Кэррик ничего такого не чувствовал. Он ощущал свою оторванность, изолированность, и ему это не нравилось. И конечно, он всегда мог отказаться. Имел на это право, и Полицейская федерация поддержала бы его. Кэррика задело, что они даже не пытались его отговорить или ободрить, а приняли его согласие как должное. Теперь время ушло, и изменить ничего нельзя. Виктор крикнул с лестницы, что они выходят через пять минут.
