— Я все слышала и все поняла, — сухо заговорила она. — Я собрала крошки вашей мудрости, которыми вы пожелали поделиться с нами, низшими созданиями. Если бы люди, с которыми я работаю, узнали, что вы сейчас сделали, то выстроились бы в очередь, чтобы дать вам хорошего пинка. Очень ловко, мистер Лоусон. Для вас самое главное — победить. Любой ценой, не так ли?
Он не стал говорить ей, что поражение неприемлемо. Если его предположение верно и боеголовку везут сейчас из далекого Сарова куда-то на границу для продажи и дальнейшего использования, то они просто не имеют права проиграть.
— Как прошло, мистер Лоусон? — спросил Эдриан.
— Он в порядке.
— Вправили ему мозги, мистер Лоусон?
— Сделал, что было нужно.
Он опустился на сиденье и моментально уснул.
* * *
Он осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал жену в обе щеки. Вышел на цыпочках из комнаты и прокрался по коридору. В детской он так же осторожно простился с дочерьми — поцеловал каждую в лоб.
В прихожей Ворон надел ботинки, взял сумку и повесил на плечо. Он не оставил после себя ничего: ни мобильного телефона, ни ноутбука. Ничего, где можно было бы найти улики. Он открыл дверь — над Персидским заливом занимался рассвет. Неподалеку, на стройплощадке, высился кран. Его ждало такси. Ворон не знал, когда вернется домой, к жене и детям. Если вообще вернется. Он надеялся, но уверенности не было.
Такси тронулось. Пусть он никогда не увидит любимую жену и детей, но если оружие достигнет цели, пережить жертву будет легче.
Такси везло Ворона в аэропорт.
* * *
Уснуть не получалось — Сак не мог не думать о последствиях того, что собирался сделать. Он лежал на узкой кровати, смотрел в потолок, и в голове безостановочно кружились неспокойные мысли.
Если бы в самом начале путешествия его внезапно окружили люди с оружием, что бы он сделал — убежал или застыл на месте с поднятыми руками? Был бы у него шанс поднять руки или его сразу же пристрелили бы? Он видел себя, распластанного ночью на дороге, с приставленным к уху пистолетом или лежащим неподвижно, истекающим кровью от пулевых ранений на глазах у боязливо держащейся в сторонке толпы.
Он снова вспоминал разговор в кабинете Саммерса, начальника Службы безопасности. Ваш допуск к секретной работе, учитывая сложившуюся ситуацию, аннулирован. В эти тяжелые времена интересы национальной безопасности требуют принятия жестких решений. Сейчас он сомневался, что кто-нибудь в Олдермастоне помнит, когда он, словно зомби, возвратился из администрации в общежитие, убрал комнату и сложил свои вещи. Вряд ли кто-нибудь помнит, как он дошел до главных ворот, вставил в автомат карту — зная, что делает это в последний раз, — и направился к автобусной остановке. Было страшно, но помогала ненависть.
В доме стояла тишина. Он тщетно пытался уснуть. Одна мысль не давала покоя.
В конце пути он уже не будет каким-то школьным лаборантом. Он станет важным человеком, нужным и значительным, посвященным в планы тех, кто его нанял. Он сможет ходить с высоко поднятой головой, потому что его мнение и знания — не ради денег. Им руководила не жадность, не корысть — его поступки подчинялись принципу.
* * *
Игорь Моленков не спал. Яшкин кое-как дремал, но его дыхание прерывалось стонами. Все тело ныло и болело — каждый мускул, каждый сустав, — и стоило пошевелиться, как становилось еще хуже. Он сидел на бетонном полу, и два шерстяных одеяла не очень-то спасали от холода. Хорошо хоть, что механики закончили работу и стало тихо.
В пути он потерял счет времени. Унылая пустошь с мокрыми лесами, залитыми полями и разбухшими реками осталась позади. Они доехали до промышленной зоны на окраине Брянска. Шел дождь. Двигатель сдох — без всякого предупреждения. Просто перестал работать. С тех пор как умерла его любимая жена, прошло двадцать четыре года — точнее, двадцать четыре года, один месяц, две недели и четыре дня. Она умерла внезапно, без предупреждения. Лежала на больничной койке, слушала его болтовню, потом повернулась к окну, по которому хлестал дождь, и просто умерла. Машину пришлось толкать почти километр — он сзади, Яшкин со своей стороны, держа руль. Сзади вытянулась колонна машин, все сигналили, но никто не помог. На середине Комсомольской улицы, уже на въезде в город, Яшкин повернул к небольшой автомастерской.
Моленков упал на багажник и попытался отдышаться.
Договаривался Яшкин. Мастерская, конечно, уже закрывалась. Пришлось заплатить сверху.
Механик сказал, что машина будет готова к утру. После диагностики выяснилось, что причина в электрике, и им посоветовали найти ночлег.
Яшкин ответил, что они переночуют здесь, на полу, рядом с машиной. Механик предложил освободить багажник, прежде чем загонять машину на подъемник. Яшкин отказался и загадочно, с намеком, подмигнул, словно был матерым вором и перевозил краденое или контрабанду. Пришлось дать еще денег. В карман механика, этого треклятого вымогателя, перекочевало больше половины того, что у них было.
Они не могли пойти в кафе вдвоем. Моленков отправился в ночь и принес булочки, сыр и два яблока. Они поели и улеглись на грязном, промасленном полу.
Час назад Моленков услышал, как завелся двигатель — старушка, надо признать, бегала, как молоденькая. Он попробовал разбудить Яшкина, сказать, что мотор в порядке, но тот выругался и повернулся на другой бок.
Моленков переменил позу и поморщился от боли. Бетонный пол — не самое лучшее для отдыха место. Под потолком горела пыльная лампочка. Сначала Моленков засомневался, но потом понял, что прав. По замасленному полу возле ямы рыскала крыса.
Он пригляделся и увидел, что зад машины как будто осел.
Хлынувшие в голову мысли — что они везут и зачем, сколько она весит и что они с Яшкиным наделали, — окончательно прогнали сон. Рядом раздался взрыв кашля. Яшкин дернулся, вскинул голову и потер глаза.
Потом ухмыльнулся и ткнул товарища кулаком в плечо.
Боль в теле проходила, и Моленков улыбнулся.
— Никогда бы не поверил, но в этом дерьме, на полу, я спал, как младенец. Впервые так выспался. Что случилось? Ты спал?
Моленков не ответил.
Яшкин обнял его за плечи.
— Знаешь, я могу спать, где угодно. Отлично отдохнул. Не печалься, старина, все могло быть хуже.
Моленков встал, подошел к яме, подтянулся, открыл багажник и достал свою сумку. Вынул бритву, кусок мыла, помазок и пошел в заднюю комнату, где был вонючий туалет и грязная раковина.
— Мы с тобой — отличная команда! — крикнул вслед Яшкин. — Так что смотри веселей!
* * *
Кэррик вышел из ванной комнаты.
Включил на полную душ и стоял под горячей струей столько, сколько смог вытерпеть, пока кожа не стала красной. Казалось, тело вдохнуло тепла. Он насухо вытерся полотенцем. Промокший костюм, рубашка и туфли валялись на ковре.
