Люк подошел к автобусу. Боковая дверца отъехала в сторону, и Кэти увидела на заднем сиденье Кристофера Лоусона.
— Ну, что узнали?
— Ничего такого, о чем следовало бы докладывать по мобильному.
— Этого и не требовалось.
— Я разговаривал с ней.
— Вот как?
— Анна Вайсберг побывала в лагере. После побега скрывалась в лесу. Там у нее родился ребенок. Тогда же она и поседела. Женщина очень сильная, не в физическом, конечно, смысле, волевая. Я видел ее фотографию и картину.
— Что за картина?
Люк слегка запнулся.
— Описать довольно трудно. Мрачный, словно туда никогда не попадает свет, пейзаж… сосны, березы… Плохое место… как будто пропитанное страхом и ненавистью. Она не сказала, где это.
— Собибор, где же еще.
Лоусон откинул голову и закрыл глаза, но губы шевелились, словно повторяя снова и снова это слово… Собибор… Собибор…
Люк сказал, что хочет поискать, где тут перекусить, а Кэти сказала, что поищет туалет, и дверца микроавтобуса захлопнулась. Она почему-то подумала о Джонни, о том, что вот так же, только в переносном смысле, захлопнула дверь в трудный для него момент. Впрочем, переживать по этому поводу она не собиралась.
* * *
Кэррик чувствовал, что атмосфера меняется, напряжение сгущается, и в центре этих перемен, но одновременно и как бы вне их — он.
Еще одна прихожая, еще одно глубокое, удобное кресло, еще одна спальня за закрытой дверью. Мимо, даже не взглянув на Кэррика, прошмыгнул Иосиф Гольдман. Из спальни донеслись негромкие голоса, но говорили по-русски, и он ничего не понял. Выйдя, Гольдман снова ничего не сказал, но взглянул украдкой, и этот взгляд подсказал Кэррику, что шеф сделал еще одну уступку. Такой взгляд он замечал у Гольдмана и раньше: перед поездкой на склад и потом еще раз, когда Ройвен Вайсберг посадил его, Джонни, в свою машину. Глаза их встретились, но Гольдман тут же отвел взгляд и поспешил выйти.
В прихожую, не постучав, словно выделенная Кэррику территория значила не больше, чем какой-то коридор, вошел Виктор. Кэррик вскочил. Так полагалось. Услышал шаги за дверью номера — вставай. Повернулась дверная ручка — вставай. Поднявшись, он блокировал проход в комнату, так что Виктору пришлось обходить его. При этом русский едва заметно усмехнулся. Через пару минут, также без стука, вошел Михаил. Шагов Кэррик не слышал и подниматься начал только тогда, когда повернулась ручка. Михаил на мгновение остановился перед ним и толкнул в грудь, заставив сесть. Все случилось быстро, и лицо у русского осталось бесстрастным, только глаза полыхнули злостью. В руке он держал карту города.
Что-то происходило, но что? Атмосфера менялась, и в этой новой атмосфере Кэррик чувствовал, что теряет уверенность. Кому верить? На кого полагаться? За углом не было группы поддержки с привычными автоматами «хеклер-и-кох» и двумя магазинами. Два голоса, Михаила и Виктора, вскинулись и тут же опали, но спорили эти двое, похоже, не между собой. Значит, они нападали на Ройвена Вайсберга.
Кому верить? Кроме Вайсберга, некому Внутренняя дверь отворилась.
Теперь в руке у Михаила был черный, оснащенный шкалой и короткой антенной ящичек размером с толстую книжку в бумажной обложке. Не говоря ни слова, русский обошел прихожую, нацеливаясь антенной на розетки, телефон и телевизор. Остановившись перед детектором дыма, он приподнялся на цыпочках и поднес прибор к датчику. Прибор лишь негромко, ровно гудел, но не попискивал.
Закончив со стенами и потолком, Михаил подошел к Кэррику, встал перед ним и, наклонившись, едва не ткнул в грудь антенной. Кэррик знал, какой реакции от него ожидают и что нужно делать. Резко выпрямившись, он схватил прибор и ткнул им русскому в низ живота. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, потом Кэррик выпустил черный ящичек и отвернулся.
Этим жестом он достиг своей цели, всколыхнул угасшее было соперничество и поникшую злость.
Из комнаты уже вышел Вайсберг, за спиной которого маячил Виктор. По губам первого скользнула усмешка — зрелище доставило ему удовольствие.
— Уезжаем сегодня вечером, — сказал он и, подумав или только сделав вид, добавил: — Ты знаешь Варшаву, Джонни?
— Я в Варшаве впервые, сэр.
— Тогда я покажу тебе ее. Поедем в Старо Място. Я буду твоим гидом.
— С удовольствием, сэр. Спасибо.
Зачем? У него не было ответа. Зачем такому человеку, как Вайсберг, гулять с ним по городу, да еще и изображать экскурсовода? Он не знал.
ГЛАВА 13
14 апреля 2008
Кэррик вышел из отеля через вращающуюся дверь и сразу же услышал пронзительный вой сирены. Кто-то: пожарные, скорая помощь или полиция — спешил на вызов. А может, промчался конвой какого-то политика. Если бы не сирена, если бы он не оглянулся, то, наверное, и не увидел бы ее.
Она сидела на низенькой каменной стене, отделявшей тротуар от школьного двора, по которому с криками носились дети. На коленях у нее лежал журнал, но смотрела она не в журнал. Между ними было метров сто, и визуальный контакт возник сразу, но она как будто смотрела сквозь него, на что-то, что находилось у него за спиной. Еще два или три дня назад появление Кэти обрадовало бы его, подняло дух, придало сил и в любом случае укрепило уверенность. Но теперь Джонни Кэррик был уже другим.
Компанию ей составляли Гольф и молодой человек, называвший себя Дельтой. Возможно, были и другие, но он сильно сомневался, что они где-то рядом.
Да, зрительный контакт привел бы его в восторг…
Спасение — в профессионализме. Инструкторы постоянно твердили об этом: агент может почувствовать себя в изоляции, может решить, что его бросили, что о нем забыли, но не пойти ко дну, если ухватится за профессионализм. За спиной у него носильщики под надзором Виктора загружали в тележку чемоданы Иосифа Гольдмана. Кэррик повернулся и подошел к машине Гольдмана, стоявшей за «ауди» Вайсберга. Какой-то парень, вооружившись мягкой тряпочкой, полировал крыло. Большого энтузиазма он не демонстрировал, всем своим видом и совершаемыми движениями показывая, что результат труда его не интересует. Одет он был в линялые джинсы и плотную кожанку, что, по-видимому, считалось здесь чем-то вроде униформы, стрижку носил короткую, а его шею обвивала вытатуированная змея. На Кэррика парень даже не взглянул. Кэррик поставил на землю сумку и, повернувшись к Виктору, вопросительно поднял брови — в какую машину садиться? В ответ Виктор захлопнул дверцу. Говорить, что ли, разучился? Пару дней назад такое демонстративное молчание, нежелание общаться ничуть бы его не задело. Он поднял сумку и бросил в багажник.
Значит, придется побыть туристом и сходить на экскурсию. Зачем?
Кэррик повернулся — на другой стороне улицы, за автомобильной стоянкой и проволочной оградой, на каменной стенке сидела она.
