* * *
На платформе в Вулверхемптоне Сак ожидал поезда на Бирмингем. График допускал опоздание в один и даже два часа. Атмосфера в доме становилась все тяжелее и тяжелее, и каждый раз, когда он появлялся из комнаты, на него сыпалось все больше и больше вопросов. Когда вернешься? Почему с тобой нельзя будет связаться? Достаточно ли у тебя денег? Карточки? Наличные? Так что уехать пришлось пораньше.
На вокзале в Бирмингеме ему предложили сесть на прямой поезд до Лондона. В Лондоне он переедет на вокзал «Евростар», сядет на ночной поезд и к утру будет на месте.
Сак испытывал приятное волнение — ему доверяли, его ценили.
* * *
Ему показали памятники и таблички на стенах.
Кэррик стоял перед громадной композицией из отлитых в бронзе фигур — в военной форме, с касками на голове, винтовками, автоматами и гранатами в руках, они как будто перебегали от одного укрытия к другому. Ройвен Вайсберг сказал, что монумент установлен в память о другом восстании, восстании поляков-католиков, случившемся через год после падения бункера и руководимом людьми, которые не сделали ничего, чтобы помочь евреям. Кэррик видел — на фоне красной кирпичной стены — статую мальчишки с автоматом и со сползшей на лоб каской. Под руку бронзовому ребенку кто-то сунул букетик цветов. Поляки-христиане, сказал Ройвен, поддерживали своих, но не поддерживали евреев. Они прошли по тем же улицам, на которых когда-то расстреливали пленных, и увидели таблички, отмечавшие места, где находились командные пункты повстанцев. Они прошли над люками, которые вели в канализацию, через которую осуществлялось снабжение повстанцев и через которую немногие выжившие потом ушли из города. Кэррик держался бесстрастно — в конце концов он ведь всего лишь слуга, охранник, — но резкие высказывания Вайсберга в адрес тех, кто, сражаясь за свою свободу, ничем не помог евреям, задели его крепко. Здесь все пропиталось горечью поражения. Здесь повсюду вставали тени, напоминавшие о бойне неслыханных масштабов.
— Хочешь знать, сколько народу погибло в том восстании? Говорят, здесь полегло двадцать тысяч бойцов и двести двадцать пять тысяч мирных жителей. Но, Джонни, евреев погибло еще больше.
Уже смеркалось, когда Ройвен провел его через широкую площадь, мимо закрывавшихся на ночь магазинчиков. Хлопали ставни и двери. Кареты с запряженными лошадьми еще ждали туристов, но улицы почти обезлюдели, а начавшийся дождик прогнал и последних прохожих. Впереди лежал Старый город, и Кэррик, следуя за Вайсбергом, все еще не знал, зачем они идут туда.
ГЛАВА 14
14 апреля 2008
Теперь Кэррик понял. Теперь он знал, что было сделано и почему.
Ройвен Вайсберг привел его на главную площадь Старо Място. Они миновали Королевский замок и собор и свернули за угол у магазина, с витрины которого продавщицы убирали украшения из янтаря. Площадь была длинная и широкая, и впереди они увидели бронзовую статую обнаженной женщины, наготу которой прикрывал круглый щит. В поднятой руке она держала короткий меч. Со всех сторон площадь окружали старые четырехэтажные дома с облезлой тускло-розовой, бледно-желтой и грязно-серой штукатуркой. Но цвет зданий был теперь не важен — он все понял.
Контрнаблюдение. В памяти остался давний вечер в одном колчестерском пабе. Они все, новички роты «браво» 2-го батальона, молча слушали ветерана-сержанта, успевшего послужить в провинции и любившего поделиться с молодежью приемами выживания. Доказательством знания предмета, о котором шла речь, служила медаль «За безупречную службу». Себя сержант — отчасти потому, что никак не мог повлиять на исход операции, — считал приманкой и всегда говорил о своей роли с энтузиазмом. Теперь и сам Кэррик оказался в роли живца. В роли, из которой трудно выйти целым и невредимым.
Они пересекли площадь. Официанты сворачивали навесы и убирали зонты, защищавшие выставленные на тротуар столики и стулья. Ситуация диктовала лишь один вариант: следовать за Вайсбергом.
Теперь он по крайней мере представлял, о чем разговаривали те трое, Вайсберг и двое телохранителей, в номере отеля. Разумеется, его держат под наблюдением. Сколько их — он не знал. Они были на мосту Глиникер и на улице в ту дождливую ночь. Они же направили Лоусона к киоску возле отеля, куда он пошел за жевательной резинкой. Они следили за ним и сейчас.
От чего зависела его жизнь? От того, насколько они хороши.
Остановившись перед витриной, Вайсберг притворился, будто рассматривает последние оставшиеся образцы украшений: часы, подвески, ожерелья, браслеты. Пройдя чуть дальше, он сначала задержался у входа в ресторан, где тщательно изучил наружное меню, потом у церкви, к которой спешили немногочисленные прихожане, — начиналась вечерняя служба.
Насколько они хороши, те, что ведут его сейчас? Кто они? Лучшие в своем деле или просто первые попавшиеся, кого Лоусону удалось оторвать от кабинетной рутины? Они вышли на широкую террасу. Дождь слабел, но ветер еще налетал порывами на каменные стены. Какой-то парень запускал воздушного змея. Вайсберг внимательно посмотрел на него, потом на бьющегося в темнеющем небе змея и, потянув Кэррика за рукав, указал взглядом вверх. Найти змея оказалось непросто — алое пятнышко, трепещущее в вышине. Паренек отпустил бечеву, и оно устремилось к тучам, поднявшись, наверно, на добрых четверть мили. Змей над рекой… будь она проклята.
Судя по всему, именно к реке Вайсберг и вел его — лучшего места, чтобы закончить игру, не сыскать. Сумерки сгущались. Скоро, совсем скоро, Виктор и Михаил вынырнут из тени и шепнут своему шефу пару слов. Что они скажут, ему не узнать. Он даже не поймет, выиграл эту партию или проиграл.
Кэррик шагнул к краю стены. Кусты и деревья спускались к самой воде. Несколько светлых пятнышек — лебеди? — неторопливо плыли к дальнему берегу, где их ждала тихая заводь. А на ближнем берегу тени тянулись к Висле. Не зная, что скажут Михаил и Виктор, сможет ли он в последний момент нырнуть в эту тень, спрятаться и убежать?
Спасет ли его кто-то?
Кэррик закусил губу. Алое пятнышко скрылось из виду. Спасет ли его Ройвен Вайсберг? Если «хвост» обнаружат, если Виктор и Михаил доложат, что они «под колпаком», захочет ли Ройвен помочь ему? Нет. Можно сколько угодно смотреть в его холодные глаза, пытаться прочесть что-то в выражении плотно сжатого рта, но так ничего и не понять.
И все же придется верить в Ройвена Вайсберга. Оставив в одиночестве парнишку со змеем, они повернулись, спустились со стены и зашагали назад, в Старо Място. Узкая улочка привела к невысокой арке. Вайсберг вдруг остановился, и Кэррик наткнулся на него. Может быть, он просто забыл, куда поворачивать, вправо или влево?
Обычно Кэррик редко заговаривал первым без особой на то причины, но напряжение требовало хоть какой-то разрядки.
— Спасибо, сэр, — сказал он и сам не узнал этот тихий, почти дрожащий голос. — Красивое место. Здесь все дышит историей.
Вайсберг удивленно взглянул на Кэррика и, взяв за плечо, с силой сжал пальцы.
