Возвращение кровавого барона
Среди множества самых разнообразных прав депутатов Государственной Думы есть и такие, которые ни к чему не обязывают, но, если так можно выразиться, ставят на уши тысячи людей. Депутату, например, ничего не стоит отправить запрос министру финансов с требованием объяснить, почему это на сторублевой банкноте изображен фасад Большого театра, а не менее известной Мариинки? Или поинтересоваться, почему городу Калинину вернули старое название Тверь, а Кенигсберг до сих пор именуется Калининградом? А до каких пор мы будем ходить с паспортами несуществующего Советского Союза, а когда наконец некоторые газеты перестанут выходить от имени давным-давно распущенного комсомола?
И на все эти вопросы народному избраннику обязаны ответить. Один из таких странноватых запросов пришел от депутата Венгеровского. Если учесть, что Александр Дмитриевич являлся председателем подкомитета по вопросам внешней разведки, то его запрос вызвал вполне определенный интерес. Приведу этот документ полностью.
ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ СКУРАТОВУ Ю. И.
Уважаемый Юрий Ильич!
В соответствии со ст. 8 закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» и ст. 36 части 2 закона «О прокуратуре Российской Федерации», прошу проверить дело приговоренного к смертной казни через расстрел 15 сентября 1921 года Унгерна-Штернберга Романа Федоровича, уроженца города Грац (Австрия), генерал-лейтенанта Белой армии, командира Азиатской конной дивизии.
А. Д. Венгеровский.
На первый взгляд, удовлетворить просьбу Венгеровского проще простого: поднять из архива дело Унгерна, заново его изучить и дать исчерпывающий ответ. Но этот путь оказался тупиковым, так как дело Унгерна не сохранилось. И тогда было принято решение о восстановлении материалов уголовного дела Унгерна фон Штернберга. Так случилось, что определенный вклад в это предприятие внес и я. Работа, должен сказать, адова — ведь изучать пришлось полуистлевшие газеты, путаные воспоминания, кое-как составленные справки и т. п.
Но прежде всего я встретился с депутатом Венгеровским. Как вы понимаете, я не мог не полюбопытствовать, чем вызван интерес Александра Дмитриевича к персоне расстрелянного барона. Одной из версий было некоторое сходство фамилий: Унгерн и Венгеровский фамилии однокоренные, поэтому я не исключал варианта, что народный избранник хочет разобраться в судьбе родственника и, быть может, восстановить его честное имя.
— Нет-нет, — с ходу отверг эту версию Венгеровский, — ничего общего с Унгерном я не имею. А мой интерес к делу барона вызван тем, что ко мне стали поступать и звонки, и письма от представителей праворадикальных партий, которые хотели бы, если так можно выразиться, поднять Унгерна на пьедестал, сделать из него невинно пострадавшего борца за святое русское дело, превратить в сияющий белыми одеждами символ бескорыстия, верности, честности, дружелюбия и мужского достоинства. «Его силуэт должен быть на нашем знамени!» — так говорил руководитель одной из таких партий. Не знаю, может быть, барон отвечает всем этим требованиям, но пока он не реабилитирован, причем, не за давностью совершенных преступлений, а именно как жертва политических репрессий, ни о каком пьедестале не может быть и речи. Так что мой интерес к персоне Унгерна носит не личностный, а, если так можно выразиться, депутатский характер: раз ко мне обратились избиратели, я просто обязан оказать им зависящую от меня помощь. Именно этим, и ничем иным, объясняется мой запрос Генеральному прокурору.
Сверхчеловек в желтом халате
Когда говорят, что чем древнее тот или иной род, тем чаще среди его представителей встречаются те или иные отклонения, то применительно к Роману Унгерну это звучит наиболее наглядно. Род Унгернов насчитывал более тысячи лет! Сам Роман, который родился в 1886 году, {его полное имя Роберт-Николай-Максимилиан) не скрывая гордости, не раз говорил: «В моих жилах течет кровь Аттилы, гуннов, германцев и венгров. Один их наших сражался вместе с Ричардом Львиное Сердце и погиб под стенами Иерусалима. В битве при Грюнвальде пали двое из нашей семьи. Были среди нас странствующие рыцари, пираты и даже алхимики… Отличился наш род и на русской службе: семьдесят два убитых на войне».
Трудно сказать, только ли в древности рода дело, но «странности характера» Роман начал проявлять довольно рано. Началось с того, что он оказался настолько бездарным учеником, что его с треском выгнали из Ревельской гимназии. Используя родственные и другие связи, мать пристроила его в Петербургский Морской корпус — увы, с учебой не заладилось и там. Не исключено, что Роман вылетел бы и оттуда, но… он всех перехитрил и ушел из Морского корпуса сам, причем, с гордо поднятой головой. На его счастье, как раз в это время началась война с Японией. Отравленная патриотическим угаром молодежь рвалась в бой, само собой разумеется, не остался в стороне от этого движения и представитель древнего рыцарского рода: Роман бросает учебу и записывается рядовым солдатом в пехотный полк.
Но схватиться с самураями ему не довелось — пока готовились к отправке, война закончилась позорным поражением России. Возвращаться к морякам? Ни за что! «Мое призвание — война. И противника я должен видеть в лицо, — решил для себя Роман. — А это возможно лишь в пехоте.» И он поступает в Павловское пехотное училище. Первое время все шло нормально, но к концу учебы в нем проснулся неистовый кавалерист. Мечта служить в кавалерии была так велика, что вопреки всем правилам Роман добился назначения в Забайкальское казачье войско, куда и прибыл в звании хорунжего.
, Молодой офицер понимал, что с родившимися в седле казаками в джигитовке или выездке тягаться ему трудно, но пока не сравняется с ними в мастерстве, авторитета у него не будет — и Роман нещадно загонял лошадей, жестоким тренингом мучил себя. Результат не замедлил сказаться — меньше чем через год командир сотни не дрогнувшей рукой рубаки подписал весьма и весьма лестную аттестацию на Унгерна: «Ездит хорошо и лихо, в седле очень вынослив». И это было правдой, как правдой было и то, что не вошло в аттестацию: время от времени барон напивался до белой горячки, не гнушался он и наркотиков.
Барон был задирист, горяч, дрался на дуэлях, однажды ему чуть было не раскроили череп саблей: шрам на лбу остался на всю жизнь, равно как и нервные припадки. А в 1910-м он преподал блестящий урок своим учителям и наставникам: Роман заключил пари, что расстояние от Даурии до Благовещенска, а это 400 верст по непролазной тайге, да еще с переправой через бурную Зею, он преодолеет верхом на лошади, имея при себе лишь винтовку и питаясь «плодами охоты». И что вы думаете, барон это пари выиграл!
Когда грянула война 1914 года, барон ликовал от радости. В атаки он ходил лихо, смело и отчаянно. Один из его сослуживцев вспоминал: «Унгерн любил войну, как другие любят карты, вино и женщин». Сохранился еще один любопытный документ, подписанный бароном Врангелем, который был командиром полка, в котором служил Унгерн: «Есаул барон Роман Унгерн-Штернберг храбр, ранен четыре раза, хорошо знает психологию подчиненных. В нравственном отношении имеет пороки — постоянное пьянство, и в состоянии опьянения способен на поступки, роняющие честь офицерского мундира, за что и был отчислен в резерв чинов». А проще говоря, в начале 1917-го по пьяному делу он избил комендантского адъютанта, за что был арестован, осужден на три года и заточен в крепость.
