А вскоре в руки чекистов попал командир 6-го авиапарка, то есть целой эскадрильи, бывший офицер с довольно странной фамилией Хризосколес-де-Платан. Арестовали его по доносу подчиненных, которых он якобы уговаривал перелететь к белым. И вдруг во время допроса с пристрастием выяснилось, что бывший командир эскадрильи готовил покушение на Ленина, причем не один, а вместе с группой таких же летчиков. Шла ли речь о бомбежке с воздуха или выстрелах из-за угла, чекисты выяснить не успели: Хризосколес-де-Платан таинственным образом бежал из Таганской тюрьмы и скрылся.
Но эти заговоры — детская забава по сравнению с тем, что затеяло ближайшее окружение Ленина. Первым звонком было категорическое несогласие Урицкого, Дзержинского и Бухарина с заключением Брестского мира на германских условиях. Дело дошло до того, что в июле 1918-го Дзержинский подал в отставку с поста председателя ВЧК. Несколько позже, когда его уговорили вернуться, Дзержинский вместе со Сталиным выступил против ленинской позиции в вопросе о Грузии.
Иначе говоря, авторитет Ленина стремительно падал. Скорее всего, Ильич понимал, чем это пахнет. Не случайно именно в эти дни у него состоялся весьма знаменательный разговор с Троцким. Вот что пишет Троцкий в своих воспоминаниях:
«А что, — спросил меня совершенно неожиданно Владимир Ильич, — если нас с вами белогвардейцы убьют, смогут Свердлов с Бухариным справиться?
— Авось не убьют, — ответил я, смеясь.
— А черт их знает, — сказал Ленин и сам рассмеялся».
Если заменить слово «белогвардейцы», которым до Кремля, конечно же, не добраться, на любое другое, то тревогу Ленина можно понять: он чувствовал или даже знал, что назревают трагические события.
Это подтверждают и сотрудники германского посольства в Москве. В августе 1918-го они сообщали в Берлин, что руководство Советской России переводит в швейцарские банки «значительные денежные средства», что обитатели Кремля просят заграничные паспорта, что «воздух Москвы пропитан покушением, как никогда».
Первым пал Моисей Володарский (настоящая фамилия Гольдштейн). Его убил эсер Сергеев, которого так и не нашли. Затем — Моисей Урицкий, в которого стрелял эсер Канегиссер. А потом дошел черед и до Ильича.
Но тут в четко продуманном сценарии произошли сбои. Во-первых, Каплан категорически отрицала принадлежность к какой-либо партии и то, что в расстрельном списке ее назвали правой эсеркой, — это чистой воды подтасовка, а проще говоря, ложь. Во-вторых, и это самое главное, Ленин остался жив. Так что «почетный уход из жизни смертью Марата», как это было задумано, отодвигался на неопределенное время.
А теперь сопоставим кое-какие факты и попробуем в них разобраться. Кто подписал первое воззвание ВЦИК о покушении на Ленина, причем, как вскоре стало известно, то ли в момент покушения, то ли вообще до него? Яков Свердлов. Кто еще до допроса странным образом задержанной Каплан и до выяснения каких бы то ни было фактов указал адрес, по которому надо искать организаторов покушения, то есть правых эсеров, а также наймитов англичан и французов? Свердлов. Кто в разгар следствия, когда Петерсу удалось установить доверительный контакт с подозреваемой, приказал ее расстрелять и поручил это не чекистам, которым это было привычно, а своему выдвиженцу — коменданту Кремля Малькову? Глава государства Свердлов. Кто велел без следа уничтожить останки Фейги Каплан? Снова Свердлов.
Вот что записал в своем дневнике британский посланник Роберт Локкарт, который в те дни был в Москве, после первой встречи со Свердловым:
«Он—еврей, настолько смутный, что в нем можно подозревать присутствие негритянской крови. Благодаря черной бороде и горящим черным глазам он похож на современное воплощение испанского инквизитора».
Насчет инквизитора—это он в самую точку! Время покажет, что Локкарт подметил в Свердлове самое главное: абсолютную безжалостность и, если хотите, патологическую кровожадность. Его рука видна и в акции расстрела царской семьи, и в бесчеловечном расказачивании, когда на Дону расстреливали всех подряд — от героев Шипки, священников и георгиевских кавалеров до молоденьких учительниц. А чего стоило ею программное заявление по национальному вопросу, которое он, к счастью, не успел реализовать: «Нашей целью является денационализация, сплошная гибридизация всех других народов, а также покорение этого расового месива путем истребления народной интеллигенции».
Никогда не догадаетесь, что означает эта самая гибридизация. На самом деле это один из самых коварных и бескровных способов полного уничтожения тех или иных народов. Если надо уничтожить, скажем, татар или черкесов, надо женить их на якутках или чувашках — через два-три поколения не будет ни первых, ни вторых, ни третьих.
Надо сказать, что России крупно повезло: тогда еще не приступили к массовому разрушению церквей, народу было где молиться, вот он и вымолил небесную кару Свердлову. По одним источникам, возвращаясь в Москву, Свердлов остановился в Орле, чтобы выступить на митинге железнодорожных рабочих. И хотя речь была короткой, не более десяти минут, он успел простудиться и через неделю умер от испанки—так тоща называлась пандемия гриппа, косившая людей по всему миру и унесшая несколько миллионов человек. Не обошла она и Кремль: в течение одной недели от испанки умерли три женщины, в том числе жена Бонч-Бруевича. А тут еще и Свердлов!
Все знали, что «испанка» чрезвычайно заразна и смертельно опасна. Тем не менее, за полчаса до смерти Свердлова его навестил Ленин. Он даже пожал его руку. Кто ему это позволил? Где были врачи, где была охрана? Ведь не прошло и полугода со дня покушения, и вождь еще недостаточно окреп. Не дай бог, Ильич подцепит испанку, его ослабленный организм этой болезни не выдержит. Значит, никакой испанки у Свердлова не было, и умер он от чего-то другого.
Тут-то и всплывает на свет другая версия смерти Свердлова. Сохранилась кинопленка похорон тогдашнего президента Советской России. Вырезать неожиданно скандальные кадры почему-то никто не додумался, а на них хорошо видно, что голова лежащего в гробу Свердлова забинтована. Почему? Что за травмы скрывают бинты? По свидетельству многих современников, голову Свердлову разбили рабочие железнодорожных мастерских. Выступая в Орле, вместо того, чтобы сказать, когда будет хлеб, он начал читать лекцию о ΙΠ Интернационале. Но Интернационал рабочих не интересовал — ив него полетели камни.
Но вернемся к делу Фанни Каплан. Не слишком ли часто повторяется фамилия Свердлова в связи с этим делом? Нет; если учесть, что, по свидетельству современников, к лету 1918 года в его руках была сосредоточена вся партийная и государственная впасть. Сосредоточена фактически, но не официально—ведь председателем Совнаркома, то есть главой правительства, оставался Ленин.
Версия о том, что организатором покушения был Свердлов, причем не без участия Дзержинского, звучит, конечно же, дико, но в том-то и проблема, что опровергнуть ее доказательно пока что не удается. Я в эту версию не верил ни одной секунды, пока не обнаружил в одном из архивов уникальный по своей мерзости документ. Оказывается, еще в 1935 году, то есть через шестнадцать лет после довольно странной смерти Свердлова, тогдашний нарком внутренних дел Генрих Григорьевич Ягода (он же Енох Гершенович Иегуда) решился вскрыть личный сейф Свердлова, настоящее имя-отчество которого не Яков Михайлович, а Ешуа Соломон Мовшович. То, что Ягода увидел, повергло его в шок, и он немедленно отправил Сталину секретную записку, в которой сообщал, что в личном сейфе бывшего главы государства обнаружено:
