Альбине просто не приходило в голову, что Даша младше Вики и
проблемы с ней еще впереди. Нет, Альбина пребывала в твердой уверенности, что
одна ее дочь – настоящее исчадие, другая – ангел во плоти. И по ужасной
несправедливости ей приходится жить с противной девочкой, ущемляя другую, такую
милую малютку, во всем. Но Даша отнюдь не была обижена. У нее имелась бабушка,
мать Славы. Бабка любила внучку, правда, меньше, чем сына, но и от отсутствия
внимания Дашенька не страдала. К тому же Слава вполне нормально зарабатывал, да
и Альбина волокла в семью, где жила ее вторая дочь, все добытые деньги… Девочка
совершенно не нуждалась, но… но жила не в трехэтажном особняке, а в обычной,
пусть и хорошей, квартире, в школу ездила не на “Мерседесе”, а на “Жигулях”, и
норковой шубки у нее тоже не было. Имелась отличная дубленка, теплая и уютная,
но у Альбины от злости сводило скулы, когда Вика с недовольным лицом влезала в
свое серебристое манто.
Итак, старшую дочь Альбина терпеть не могла, младшую
обожала, но жить ей приходилось с противными и гадкими, проводя с дорогими и
любимыми всего лишь считанные минуты. А все из-за денег! Хитрая американка
обошла Альбину в завещании, и никаких собственных средств у женщины не было. В
случае развода она оставалась голой и босой, а ее ненаглядная Дашенька теряла
всякую надежду на богатство.
Слава терпеливо ждал, что из этого получится. Жизнь
полухолостяка, полуженатого мужчины устраивала его полностью. Тем более что
Альбина приносила в дом много денег. Мать его никогда не позволяла себе
взглянуть на “невестку” без улыбки. Они все ждали.
– Чего? – спросила я. Альбина горестно вздохнула:
– Смерти Никиты. В случае его кончины деньги достаются Вике,
а значит, мне. Я всплеснула руками:
– Слушай, если ты все так же объяснила следователю, то
неудивительно, что он применил такую суровую меру, как арест!
Альбина устало откинулась на спинку жесткого казенного
стула.
– Ты не поняла. Во-первых, о Рыбаковых не знает никто, ни
единая душа. Мы соблюдали жесткую конспирацию, прямо как шпионы. Подруг у меня
нет. В гости к Славиным приятелям вместе никогда не ходили, таились, из-за
Дашеньки огласки боялись…
И она снова заплакала, на этот раз тихо и безнадежно. Мне не
было ее жаль. Ох, кажется, вовсе не из-за девочки сохраняли тайну Слава и
Альбина, нет, они просто боялись лишиться денег. Никита, узнав об измене,
скорей всего развелся бы с Альбиной.
Собеседница опять утерлась рукавом и продолжила:
– Я так измучилась, просто стала невменяемой, но тут
произошло неожиданное… Никита отправился на очередное обследование к своему
доктору. Мужчина тщательно заботился о себе и раз в году обязательно полностью
проходил диспансеризацию, чтобы удостовериться в том, что он совершенно здоров.
Но в этот день врач озабоченно покачал головой и отправил Соловьева к хирургу.
Вердикт оказался суровым – рак грудной железы, но шанс на спасение жизни
оставался, нужно было срочно сделать операцию.
Никита с недрогнувшим лицом выслушал диагноз и запретил жене
рассказывать кому-либо о его болезни, даже Антону.
– Никто не должен об этом знать, – категорично отрезал он.
Альбина не стала спорить. Никита, сказав всем, что уезжает в
Америку, лег в клинику и прошел все ступени – оперативное вмешательство,
лучевую и химиотерапию, гормоны.
После непродолжительного ухудшения анализы стали приходить в
норму. Соловьев поверил в то, что выздоровел. Но примерно через год он
неожиданно начал задыхаться. Врачи, отводя глаза, сказали ему, что это
аллергия, развившаяся после интенсивного лечения. Мужчина начал вновь ходить на
уколы и пить таблетки, но Альбине врач, разведя руками, сказал:
– Мы же не боги, процесс идет, боюсь, он долго не протянет,
год максимум.
И Альбина стала ждать конца, впрочем, Слава тоже. Он,
естественно, был в курсе дела, но ни Вика, ни Вера, ни Антон даже не
предполагали о болезни Никиты. Вернее, они считали, будто у него астма, отсюда
и душераздирающие припадки кашля.
Соловьева замолчала и глянула на меня.
– Теперь понятно?
Я пожала плечами. Более чем. “Любящая” жена преспокойненько
ждала, когда супруг отправится к праотцам, и потирала руки, думая, что денежки
вот-вот попадут в ее распоряжение.
– А Вера? – спросила я. – Ведь по завещанию огромные суммы
отходили сестре мужа и Вике, а не тебе.
Альбина улыбнулась:
– Верочка была милейшим существом, вот уж трудно
представить, что они с Никитой из одного гнезда. Она скорей годилась в сестры
Антону – тихая, деликатная, талантливая художница. Я любила ее, и, если бы
средства достались ей, у меня не было бы никаких проблем. Веруся никогда бы и
взглядом меня не упрекнула и скорей всего только обрадовалась бы, узнав, что я
снова выхожу замуж. Боже, как бы мы хорошо жили, все вместе – Тоша, Ксюша,
Верочка, Славик и Дашенька… Господи, как я надеялась на счастье, как мечтала,
как ждала… Понимаешь теперь, что никакой нужды убивать Никиту у меня не было?
Он умер бы сам. Не через год, так через два. Я столько мучилась, что лишние
двенадцать месяцев…
– Надо же, как тебе повезло, – тихо сказала я, – сначала
Вера погибла, потом муж…
– С Верочкой произошла трагическая случайность! –
воскликнула Альбина. – Ужасная, несправедливая, а с Никитой… Ну не трогала я
его, не трогала, поверь.
– Как же яд оказался в матрасе?
– Не знаю! – яростно воскликнула Альбина. – Честное слово.
Вытащили пузырек из матраса с наклейкой “Панангин”, а там – стрихнин. Боже, что
же будет с Дашенькой!
– А с Викой? Альбина осеклась:
– Ну, Виктория пока поживет дома.
– Одна?
Дама нахмурилась:
– Там Антон, Ксюша, ничего, как-нибудь.
Я во все глаза глядела на Альбину: бывает же такое – она
даже не вспомнила про старшую дочь! Напрочь забыла о ребенке.
– Это кто-то подстроил! – почти кричала Соловьева. – Сначала
отравил Никиту, потом подсунул мне яд.
– Зачем?
– Не знаю!!!
– Как зовут вашего врача и где он работает?
– Кисин Андрей Евгеньевич, – ответила Альбина. – Шестьсот
двадцатая городская больница, там и операцию делали, и облучение. Кисин его и
курировал.
В этот момент дверь распахнулась, и вошел улыбающийся Олег
Михайлович.
– Ну? Потолковали?
