– И что? – спросил Олег. – Подозрение сразу падет на
прислугу. Никому из домашних нет никакой выгоды в смерти мадам Соловьевой. Она
бедна как церковная крыса. Нет, погибнуть должен был Никита, очень логично
получалось. Тем более что Лена не сообщила любовнице сына о том, что у мужа
хорошие анализы. И получилось расчудесно – Альбина “убивает” Никиту, чтобы
получить деньги. Бедняга рассказывает в милиции о том, что ее муж смертельно
болен, но тут появляется Кисин с показаниями об анализах.
– Но Ксюша? Ксюша-то сразу небось сообщила, что не ездила в
больницу.
– Правильно, но по логике Лены я должен был подумать, что
мадам Соловьева прикинулась балериной. Ксения носит парик, ее роскошные волосы
– фальшивые. Причем, накладок несколько, три или четыре, с разными прическами.
Вот милая дама и позаимствовала у балерины одну из них, а также очки, макияж,
бандану, надела черненькие брючки. Был еще момент, о котором ты не знала. Лена
надела очень броское кольцо, принадлежащее Альбине, и она все время вертела им
перед носом Кисина, словно давая понять: я не Ксюша, я – Альбина, которая
притворяется Ксюшей, чтобы потом уверять: ничего не знаю об анализах.
– Как же ты догадался?
– Ну, во-первых, кольцо. Глупо не снять такую приметную
вещь, когда хочешь сойти за другого человека, и потом, Лена сделала одну
ошибку.
– Какую?
– Ее отвезли в Склиф и положили в палату. Но она чувствовала
себя хорошо, больше симулировала отравление. Ей нужно было сообщить в милицию,
что яд в матрасе. Вот наша хитрюга и пошла в метро “Сухаревская”, вход в
которое в пяти минутах от НИИ “Скорой помощи”. Из холла больницы она звонить
побоялась.
Местонахождение телефона милиция вычислила сразу. В вестибюле
станции сидит тетка, торгующая газетами. Когда оперативники стали ее
расспрашивать, баба и припомнила женщину в спортивном костюме и… домашних
тапочках, говорившую в трубку, прикрывая мембрану носовым платком. Газетчица не
удивилась и сказала дознавателям:
– Небось в Склифе автомат опять сломался. Я уж знаю, как в
тапках – это оттуда, самые мои покупатели. В больнице скукотища, так они у меня
все подряд покупают, только эта ничего не взяла.
Дальше – дело техники. Тетке просто показали фото всех членов
семьи и прислуг Соловьевых. Лена и помыслить не могла, что кто-то увидит ее у
автомата, и лица не прятала.
Куприн замолчал, потом вздохнул:
– Вот так. Хотела помочь любимому сыночку получить
вожделенное богатство. Будет, конечно, говорить, что Слава ничего не знал…
– Думаешь, он в курсе? Олег развел руками:
– Наверное, только никогда они не признаются, ни мать, ни
жадный сынуля. Надеюсь, он будет передавать ей на зону сухари. Читала Лескова?
“Леди Макбет Мценского уезда”?
Я кивнула.
– Иногда любовь принимает извращенные формы. Только, кажется
мне, Славик постарается забыть о матери.
– Как она не побоялась, что еще кто-нибудь отравится?
– Ну Лена великолепно знала: Альбина грибы не любит, Ксения
не станет есть ничего в сметане, а у Вики аллергия, только, если ты…
– А я громко при ней сказала, что в детстве один раз наелась
поганок и теперь даже к шампиньонам не прикасаюсь.
– Видишь, она ничем не рисковала, весь яд достался Никите.
– Зачем она пыталась нас взорвать?
– Кто?
– Да Лена же!
Куприн прищурился и принялся выколачивать трубку.
– Со взрывом разберемся, но, позже. Тут уж постарался некто
другой.
– Антон? – затрясла я головой. – Ну ничего не понимаю,
ничегошеньки…
– Михайлов тут ни при чем, взрыв вообще из другой, так
сказать, оперы.
– Да объясни наконец!
– Ну подумай сама! Подарок был кому адресован?
– Кристине. Сверху лежала записка, написанная детским
почерком с жуткими ошибками. Кристя сказала, какой-то мальчишка в нее влюблен…
– Вот-вот, отправитель на это и рассчитывал.
– Кто он?
– Вадим Костылев, дядя Кристи, и избавиться он хотел от
неожиданно воскресшей племянницы.
– Зачем?
– Ей принадлежит дом, в котором сейчас живет семья
Костылева, и еще Кристя наследница своей матери. А Лида владела отличной
квартирой в центре Екатеринбурга и ателье. Она занималась швейным бизнесом.
После ее кончины все это отошло Кристе, а когда девочка “умерла”, и ателье, и
квартира перешли к Вадиму. Так что племянница была ему совершенно не нужна.
– Как же он узнал наш адрес?
– Ну, милая, – засмеялся Олег, – ты же ему звонила, на
определителе высветился номер, остальное элементарно просто. Кстати, я вчера
полдня провел с Семеном Андреевичем Поповым, знаешь, конечно, этого человека?
Очень приятное впечатление производит.
– И что ему теперь будет?
– Кому?
– Попову.
– Попову? Он здесь при чем? Честный бизнесмен, собирается
жениться на твоей Тамаре и удочерить ее дочь Кристину… Так ведь?
Я поглядела в его откровенно смеющиеся глаза и кивнула:
– Так.
– Жаль, конечно, господина Зотова, настоящего отца девочки,
– вздохнул Куприн, – но она получит теперь и отца, и мать. Правда, в метрике у
Кристины указан другой родитель, и вообще, там что-то непонятное получается,
никак не соображу. Чей она ребенок? При чем тут Костылев? Если она дочь Тамары…
Слушай, так мне заниматься этим взрывом? А?
– Не надо, – прошептала я. – Никакого Костылева не надо,
Зотова тоже. Кристя – дочь Тамары, и все тут. Все!!! А взорвался у нас газовый
баллон, хранили в комнате, сами виноваты.
– Ну и я так думал, – хихикнул Куприн, – что за дикая идея
пришла мне в голову с Екатеринбургом, просто бред какой-то!
Потом помолчал и неожиданно добавил:
– А что ты делаешь вечером? Может, в кино сходим, в “Кодак”?
Как насчет воздушной кукурузы?
