– Понятно, – согласился Элиан.
Плавал Элиансито уже довольно сносно, а для шестилетнего ребенка и вовсе превосходно. Только немного частил с движениями, отсюда быстро уставал, а так как держался на воде неуклюже, барахтаясь и чертыхаясь словно плененная рыбешка, то вскоре, наглотавшись изрядной порции соленой воды, начинал паниковать. Но это был какой-то особый вид паники – молчаливый, упрямый, парадоксально, но осознанный.
Элиан боялся, нет, не утонуть. Он боялся признаться папе в своей несостоятельности. Ведь он уже взрослый, он умеет плавать. А еще он знал, что папа рядом, ярдах в десяти. Папа наблюдает за ним и в случае, если он и взаправду начнет тонуть, всегда вытащит из воды или бросит спасательный круг. Так уже было прошлой осенью, во время солнечной передышки сезона дождей на пляже Кайо-Сабиналь…
В тот день друзья-дайверы доставили их на небольшом катере от причала на Плайа-Санта-Лусия до сказочного местечка, объявленного национальным заповедником. Здесь многочисленные стаи фламинго соперничали изящностью с белыми ибисами и соседствовали с греющимися на солнце легионами неповоротливых морских черепах вида Chaelonidae с пятнистыми лапами и хрустальными глазами. Одну из них мальчишке удалось даже погладить по панцирю.
Когда друг папы, инструктор-аквалангист Педро, показал мальчугану только что пойманную тяжеленную барракуду, Элиан был вне себя от восторга и захотел ее потрогать. Едва он дотронулся до плавника крупной рыбины, как она резко шевельнула хвостом и дернулась, чуть не выскользнув из крепких рук дяди Педро.
Решено было пожарить несговорчивую обитательницу океана на костре и съесть ее в угоду разыгравшемуся аппетиту. Изысканное блюдо приготовили на берегу, после чего папа попросил Элиансито помочь собрать мусор – нельзя оставлять грязь на белом кубинском песке.
Пир устроили прямо на катере. Подкрепившись, путешественники отправились к бухте Нуэвитас в известную только знатокам этих дивных прибрежных мест небольшую скалистую пещеру, где наверняка прятали свою добычу корсары Генри Моргана – наводившего ужас на Испанскую корону английского флибустьера.
– Вот тебе двадцать пять сентаво. – Вручая сынишке монету, Хуан Мигель тихо предупредил, что в пещеру Элиан должен войти один. – Таковы правила. Иначе святой Кристобаль не исполнит твое желание. Его нужно произнести шепотом и только один раз, прикрыв уста ладонью. Вот так… Только стенам позволительно слышать сокровенные мечты маленьких мальчиков и передавать их на рассмотрение святому Кристобалю. Стенам можно довериться, они умеют хранить секреты.
– Можно заказать только одно желание? – вытаращив глаза, испуганно произнес Элиан.
– Только одно, самое важное, – подтвердил отец. – Поэтому хорошенько подумай, прежде чем что-то просить.
– А можно попросить настоящий самокат, а то мой, из доски и подшипников, тебе все время приходится чинить?
– Теперь уже нельзя, ведь ты рассказал о своем сокровенном желании мне, а я предупредил, чтобы ты соблюдал строжайшую секретность.
– Но ты же мой папа! – обиделся раздосадованный мальчик, пытаясь отсортировать и отранжировать в уме свои бесчисленные желания по степени их важности.
– Таковы правила. Не я их придумал. Это как правила дорожного движения. Если ты их не соблюдаешь, то обязательно попадешь когда-нибудь в аварию. Человек должен подчиняться определенным нормам. По-другому он просто не выживет. Понял? Так что давай, думай побыстрее и не забудь бросить монетку в ложбину посреди пещеры. Увидишь куда – там на дне много монеток.
– Получается, святому Кристобалю нужны деньги? – недоверчиво спросил Элиан.
– Деньги всем нужны. Но он не у каждого возьмет. А только у того, кто этого заслуживает, кто не заносчив и добр к себе подобным. И ему неважно, сколько денег ты положил – ведь один может дать сто песо, а другой не наскребет и сентаво. Он возьмет у того, кто по-настоящему любит свою страну и слушается родителей.
– А если я очень сильно люблю свою страну, я могу загадать не одно, а несколько желаний? Ну, хотя бы три? – выторговывал Элиан право заказать себе новый китайский велосипед взамен самоката, светящийся в темноте игрушечный мачете в кожаном чехле и огромного плюшевого Микки-Мауса, или, на худой конец, механического Бэтмэна, но только в том случае, если всех Микки-Маусов уже разобрали. Если нет, то сгодится даже небольшой пластмассовый Микки на пружинке, такого он видел у Лоренсито.
– Нет, только одно желание, – был суровый ответ.
– А может, где-нибудь поблизости есть еще одна пещера? – выискивал лазейки хитрец Элиан.
– Поблизости лишь непроходимые мангровые заросли, – неумолимо сообщил Хуан Мигель.
Поникший Элиансито, переступая с камня на камень, побрел в пещеру. Нахмуривший брови папа и улыбающийся дядя Педро остались у катера.
Оказавшись внутри, Элиан обомлел, глядя на рифленые, свисающие каменными глыбами пористые стены. На дне крошечной ложбинки посреди пещеры, в прозрачной воде, освещенной пробившимся со щелок преломленным розовым светом, отражаясь и рикошетя, сияли разноцветные монеты разных стран.
Элиан грустно присел на покрытый водорослями и мхом, обточенный водой единственный здесь плоский камень. Он крепко задумался.
Что же попросить у святого Кристобаля? И почему он установил такие жестокие правила, разрешив загадывать лишь одно, самое сокровенное желание? Элиансито размышлял молча, пока не почувствовал, что от здешней сырости его начинает знобить.
И тогда мальчуган решительно встал с плоского камня, прислонился к стене и, прикрыв уста ладонью, прошептал:
– Святой Кристобаль, я пока не могу выбрать из всех своих желаний самое важное, и поэтому я хочу попросить тебя сделать вот что… Сделай так, чтобы я обязательно сюда вернулся. К тому времени я хорошенько обмозгую, чего хочу больше всего на свете. Когда я приду сюда снова, то загадаю только одно желание…
Мальчик вышел из пещеры весь в слезах.
– Что случилось? – недоумевая, спросил отец.
– Я проморгал свое желание, – горько рыдал Элиан. – Я попросил святого Кристобаля только о том, чтобы вернуться.
– Вернуться? – повторил за сыном отец. – Отличное желание – вернуться. И что же тебя так расстроило?
– Как же ты не понимаешь?! Значит, я ничего не получу. Просто вернусь, и все. И у меня не будет ни велосипеда, ни Микки-Мауса, ни мачете в кожаном чехле… – Струйки слез, имитируя маленькие фонтанчики, выпрыскивались из глаз.
Папа развел руками, не ведая, что предпринять, чтобы успокоить сынишку.
– Постой, постой, – вклинился в разговор находчивый дядя Педро, – а что у тебя в руке?
Элиансито разжал кулак. На детской ладони блеснула монета в двадцать пять сентаво, выданная отцом перед визитом в тайное убежище корсаров.
– По правилам просьба вступает в законную силу лишь после уплаты налога святому Кристобалю. Раз деньги на месте, значит, и желание ты не загадывал, – обстоятельно, поглаживая ус, молвил друг отца. – А то, что ты попросил о возвращении сюда, так это святой Кристобаль считает обязательным для каждого, кто к нему приходит.
