Испуганный Освальдо приказал всем бежать на левый борт, так как с этой стороны вертолета уже не было видно. На бегу он чесал рацией пострадавший лоб в попытке инициировать хотя бы подобие какого-нибудь плана по задержанию беглецов. Ничего не выходило. Не видать ему места Рикардо, принадлежащего ему по праву. Не видать бы, если б не Леонсио.
…Снайпер выпустил свою пулю с удобной позиции на верхней надстройке, той, что слева от капитанского мостика. По винтам стреляют дилетанты, надо было бить наверняка – по топливному баку. Поэтому он выждал, когда «вертушка» повернется в нужном ракурсе. Он сделал это для мистера Канозы, для друга Освальдо, с которым весело провел время в Калифорнии, и для себя, подтвердив свою репутацию профессионала. Вертолет взорвался в воздухе, и его обломки рухнули в океан…
* * *
На «ковре» у мистера Канозы Освальдо всегда ощущал себя потерпевшим. Он чувствовал себя подобно пойманным за руку мошенникам, попавшим в «пресс-кабину» казино «Принцесса», самое зловещее место в узких корабельных лабиринтах. В задраенном трюмном отсеке их прессовали физически, выдавливая признания. А вот мистер Каноза мог задавить одними словами. У него был на это дар. Слушая дона, Освальдо превращался в неоперившегося цыпленка, только что вылупившегося из инкубаторского яйца. Его могли зажарить и съесть, могли и приласкать, предоставив теплое гнездышко и обильный корм. Друг Леонсио спас от опалы, сбив «вертушку» с макаронниками.
– Итальяшки вечно нарываются на войну, считают себя крутыми, – размышлял вслух дон Каноза, собрав приближенных на основной палубе у закрепленных на цепях спасательных шлюпок. – Лекарство в таких случаях одно… Их следует топить в океане. Необязательно с помпой и фейерверком, как это сделал сегодня Леонсио. Он неожиданно оказался эстетом и проявил склонность к зрелищности. В другой раз не старайтесь убивать врагов красиво. Красота привлекает внимание, а нам оно ни к чему. И все-таки я хочу выразить свое восхищение нашим Леонсио, который сегодня продемонстрировал все свое искусство.
Присутствующие бы захлопали в ладоши, если бы момент «разбора полетов» не был омрачен двумя трупами, уложенными для наглядности прямо на палубе.
– Леонсио, – обратился Каноза к отличившемуся снайперу, переступая через тело Сикейроса, – что бы ты хотел получить в знак моей признательности? В качестве поощрения.
Вопрос был провокационным. И дебил бы понял, что ситуация не располагает к выклянчиванию льгот и выпрашиванию премиальных.
– Ну что вы, дон Орландо, я делаю то, что должен. Я вам всем обязан! – Это был единственно правильный ответ, хотя язык так и норовил ляпнуть слово «Калифорния». Разум одолел эмоциональный порыв, грозящий полной обструкцией. Когда дон Каноза хотел кого-нибудь поощрить, он никогда об этом не спрашивал. Наказывал он тоже по собственному усмотрению. Правда, обвиняя Леонсио в излишней зрелищности, недопустимой в его работе, Каноза лукавил. Его наказания почти всегда были изощренными, методы расправ с многочисленными врагами, предателями и неугодными, к которым он прибегал, редко были хрестоматийными. В этом плане дон Каноза был креативен, он никогда не повторялся. У идеальных убийц нет почерка.
– Наверное, ты прав, друг Леонсио, – тут же согласился мистер Каноза. – Сейчас не время. Вам с Освальдо и Фелипе предстоит отправиться вместо Калифорнии в Вашингтон и поговорить там по душам с одним парнем. С кубинцем Хуаном Мигелем, отцом маленького Элиана Гонсалеса. Надо объяснить ему, что верность к Кастро не есть патриотизм, а совсем даже наоборот, является преступлением по отношению к своему народу.
– Как скажете, дон Орландо, – отчеканил Леонсио, всем своим видом выражая полную готовность отправиться хоть на край света по приказу босса.
– После Вашингтона поедете, куда захотите. Можете рвануть даже на Гавайи.
Это означало, что им будет разрешено провести отпуск только на Гавайях и нигде больше. Что ж, тоже неплохо. Спустя минуту головорезы из «Альфы 666» воочию убедились, что дон Каноза вообще большой знаток туристических маршрутов.
– Шлюпку на воду! – скомандовал Каноза боцману в спасательном жилете. От боцманского костюма кое у кого засвербело в глазах. Уж слишком он напоминал тюремный оранжевый комбинезон.
Перед тем как плюхнуться в воду, шлюпка поравнялась с палубой, и все увидели, что в ней лежал связанный человек. По белому хохолку и серьгам в обеих мочках в нем нетрудно было узнать шоу-менеджера казино гея Чучо.
– Погоди спускать! – остановил боцмана дон Каноза. – Я дам этому недочеловеку напутствие перед незабываемым морским путешествием.
Скрип цепей затих. Шлюпка повисла на них, качаясь, словно маятник.
– Ты посчитал, что можешь распоряжаться на моем корабле? – начал свой спич с риторических вопросов дон Каноза. – Можешь проводить сюда, кого тебе заблагорассудится, без досмотра? Селить кого попало на моей палубе, предоставлять люкс киллеру рядом с моими апартаментами? Захотел быть крутым?! Так получай собственное судно и управляй им по своему усмотрению. Весло тебе вместо штурвала и семь футов под килем! Только ты сможешь воспользоваться этим веслом, если сумеешь развязаться. Парни из спасательной команды на славу поработали над узлами. Боцман, брось недоноску компас! Чтоб он не перепутал, куда грести. Майами на севере, до города миль двадцать. К западу – Мексиканский залив. Туда не советую, заблудишься. К востоку – Багамы. Там можно нарваться на тайфун. На юге – «Исла Гранде», самый большой остров Антильской гряды. Вот где настоящий ад. Туда тебе самая дорога за твои проделки. Кастро не жалует пидарасов, они на Кубе вне закона. Нет, «мориконов», подобных тебе, там не трогают, даже полиция их сторонится. Их неофициально объявили изгоями общества, антисоциальными элементами, «голубых» считают сумасшедшими, их лишили права голоса, и все. Может, поэтому они там шастают где хотят. В Гаване, в Варадеро, в Карденасе. Но что значит право голоса там, где его нет ни у кого, кроме Кастро? А может, все эти байки про Кабальо полная чушь и он устроил пидарастический рай для самого себя. Тогда тебе, Чучо, повезет, если тебя занесет именно туда. Обслужишь все их Политбюро, а потом организуешь демократические выборы. Счастливого пути, педрило!
Компас, брошенный боцманом в лодку, угодил Чучо прямо в глаз. Бывший шоу-менеджер застонал от боли и отчаяния, со слезами моля о пощаде:
– Сеньор Каноза, я не виноват! Я не хочу на Кубу! Я не умею плавать!
– Адьос, чико, – сочувствующе попрощался с ним сердобольный боцман, подумав, что у парня нет никаких шансов добраться до берега. Хлипенькая для океана шлюпка, опустившись ниже ватерлинии, закачалась на волнах…
* * *
Почетный квартал Центрального муниципального кладбища Майами выглядел капитолийским Некрополем в сравнении с окружающими его тысячами скромных захоронений, что были увенчаны одинаковыми плитами с разными эпитафиями.
Лики, проступающие из мраморных глыб, венценосные барельефы и крылатые херувимы выигрышно контрастировали со вкопанными в землю штамповками каменотесов. Родственники умерших простолюдинов-кубинцев последней волны иммиграции, конечно, иногда изощрялись до водружений на памятники божков пантеона йоруба, но двуполый Обатала, по преданию изваявший из глины первых людей, и богиня любви Ошун, замаскированная во времена колонизации нигерийскими рабами под Деву Марию дель Кобре, бедно смотрелись на фоне высеченных искусными мастерами античных статуй и библейских скульптур.
