Тяжело вздыхая, я пошла к гигантскому факелу. Дома
закончились. Справа и слева расстилался пустырь, потом, откуда ни возьмись,
появилось шоссе с бешено несущимися по нему машинами. Я шла и шла, проклиная
все на свете: себя, Якова Сироткина, бабу Клаву, Ярослава Рюрикова,
«Коммерческий дом «Просторы»… Огнедышащая конструкция вместо того, чтобы
приближаться, почему-то отдалялась… Потом в ушах возник тревожный гул, и я
внезапно оказалась почти у самой вышки.
Налево шла дорога, вернее дорожка, изрытая ямами. На сером
бетонном заборе болталась перевернутая полуободранная вывеска «Красные Поля».
Обрадовавшись, я полезла в грязь. Вокруг не было видно ни одной живой души.
Минут пять я брела по колдобинам и уперлась в железные ворота. На них
значилось: «КПП». Я подумала, постояла, потом начала колотить ворота ногой…
Полная тишина. Подергав створку, я обнаружила, что она не заперта. На жутко
захламленной территории прямо посередине двора стояла раскладушка, на которой
преспокойненько валялся солдатик в камуфляжной форме.
– Вам чего? – вяло спросил он.
– Загораеву позовите.
– А нету.
– Она ушла?
– Не-а.
– Как же так? Если не ушла, должна быть тут.
– Кто сказал? – равнодушно пробубнил мальчишка.
– Она сама.
– Не-а.
– Что – не-а?
– Нету.
– Куда же подевалась Валентина? – обозлилась я.
– Хрен ее знает, – завел парнишка, потом подумал и
добавил: – Да нет здесь никаких баб, казарма тут наша.
Мне захотелось взять раскладушку за бок и перевернуть ее
вместе с солдатиком. С трудом подавив это желание, я постаралась как можно
более вежливо поинтересоваться:
– Это учреждение?
– Не-а, колония дальше.
– Колония? – изумилась я. – Какая?
Мальчишка со вкусом зевнул, потянулся, сел и, яростно
почесываясь, ответил:
– Как – какая? Исправительно-трудовая.
– Мне нужно учреждение, – растерянно сказала я.
– Так она так называется – учреждение, – начал
лениво пояснять паренек.
– Как туда пройти?
– Вверх, – начал солдатик, и тут раздался
телефонный звонок.
Крайне медленно, с жуткой неохотой, еле-еле передвигая
ногами, мальчишка побрел к одноэтажному кирпичному домику. Я за ним, с трудом
сдерживаясь, чтобы не пнуть парня под зад. В маленькой, вернее крохотной,
комнатенке работал телевизор. Около мерцающего экрана восседал с сигаретой в
зубах еще один солдатик.
– Мог бы и снять трубку-то, – недовольно пробурчал
мальчишка, входя внутрь.
– Ты дежурный, тебе и брать, – спокойно возразил
телезритель, – у меня выходной.
– КПП слушает, – со вздохом ответил мальчишка.
Я перевела взгляд на экран телевизора. Шла передача «Мир
криминала». Сначала бойкая девушка рассказывала о пожаре, потом камера показала
железные ворота, и бесстрастный голос за кадром произнес:
– В гараже возле дома на Новопесчаной улице произошло
убийство.
Камера отъехала в сторону, картинка сменилась, на экране
возникло странно знакомое, изуродованное мужское лицо.
– Сегодня утром, около семи часов, – абсолютно
спокойно вещал корреспондент, – один из автовладельцев спустился в
подземный гараж и обнаружил на полу, неподалеку от въезда, тело сторожа,
шестидесятидвухлетнего Василия Козлова…
Я почувствовала, что земля уходит из-под ног. Как же это?
Только вчера разговаривала с мужиком! Тем временем комментарий к ситуации начал
давать довольно бойкий молодой человек, чье лицо на экране было «прикрыто»
черным квадратом.
– Пока рано говорить об окончательных выводах, –
равнодушно тарахтел он, – но предварительные таковы: ночью в гараж въехал
один из автолюбителей, очевидно пьяный, не справился с управлением и задавил
сторожа. Испугавшись содеянного, преступник бежал. Ведется следствие.
– Значит, вы полностью исключаете иную версию? –
спросил корреспондент.
«Черный квадрат» помолчал секунду, потом ответил:
– Ну за каким шутом убивать старика? Денег у него
никаких, в кошельке девять рублей нашли. Машины не тронули… Нет, должно быть,
случайно вышло.
Я тяжело вздохнула. Эх, парень, ничего-то ты не знаешь! Это
Яков Сироткин, сообразив, что Василий может стать свидетелем, поспешил
избавиться от несчастного. Только почему? Зачем он всех убивает? И каким
образом оказался в живых, если с зоны прислали матери похоронное извещение?
Мальчишка-дежурный тем временем закончил разговор и занудил:
– Исправительная колония дальше, идите вверх по
пригорку.
Я послушно подчинилась и полезла через горы мусора и кучи
отбросов. Узенькая тропиночка, петляя и извиваясь, привела меня на небольшую
площадку. Справа громоздилась автосвалка, в которой самозабвенно рылись
несколько человек, слева вздымались скособоченные и полуразвалившиеся
ступеньки, посередине торчали железные ворота, выкрашенные в черный цвет.
Поднявшись по ступенькам, я обнаружила дверь и окно, забранное решеткой. Вход
украшала табличка: «Учреждение УУ 2672/9». Нашелся и звонок, но бойкая трель
никого не взволновала. В окошко были видны письменный стол, телефон и решетка,
дежурный отсутствовал. Следующие полчаса я била в дверь и ворота ногами, давила
на пупочку звонка, но внутри словно все вымерли.
– Эй, мужики, – заорала я, – тут один вход?
Автолюбители оторвались от каких-то железок и ответили:
– Один.
– Почему нет никого?
– Хрен их знает, ори громче!
Приободренная этим указанием, я завопила что есть мочи:
– Откройте!!!
Вдруг раздалось лязганье, и из-за двери высунулся тощий
мужичонка в камуфляже:
– Чего тебе?
– Загораева здесь работает?
– Валька?
– Она.
– Тут.
– Можно пройти?
– Пройти нельзя.
– А как с ней поговорить?
– Ща вызову.
