Еще один выстрел сквозь пол. В семи футах от меня. Я ответил тем же.
Выстрел с их стороны.
Мой ответ.
Тут я понял, что они начинают просчитывать схему моих действий, и вышел в коридор, к началу лестницы.
Там я обнаружил, что они пришли к такому же выводу: я уловил ритм их стрельбы. Ко мне крался номер два из списка Спрингфилда. В руке он держал еще один «ЗИГ-Зауэр Р220» с глушителем. Он увидел меня первым. Выстрелил один раз и промахнулся. В отличие от меня. Первую пулю я всадил ему в переносицу, вторая и третья угодили в лоб; кровь и мозг забрызгали стену у него за спиной, и он рухнул вниз.
Вместе с пистолетом.
Мои отработанные гильзы застучали по полу.
Потрачено двадцать три патрона. Осталось семь плюс девять россыпью.
Один враг – и Хосы.
В кармане завибрировал телефон.
«Слишком поздно для торговли, Лиля».
Отвечать я не стал.
Я представил, как Лиля сидит на полу на корточках, рядом с ней Светлана. Теперь между нами остался один парень. Как они собираются его использовать? Они неглупые женщины. Наследницы древних жестоких традиций. В течение двухсот лет они умудрялись выживать в горах и знают, что делают. Нет, они не пошлют последнего боевика наверх, не станут повторять свои ошибки. Они постараются обойти меня с фланга и отправят его по пожарной лестнице. И попытаются отвлечь меня при помощи телефона, чтобы их человек получил возможность выстрелить мне в спину через стекло.
Когда?
Прямо сейчас или после значительной паузы, чтобы либо застать меня врасплох, либо дождаться, когда мне станет скучно и я отвлекусь.
Они выбрали первый вариант.
У меня в кармане завибрировал телефон.
Я вернулся в комнату, расположенную слева, и выглянул в окно. С этой точки пожарная лестница поднималась справа налево. Значит, я увижу голову своего врага, когда он начнет подниматься снизу. Хорошо. Однако угол получался не слишком удачным. Улица была узкой. Девятимиллиметровые патроны «парабеллум» предназначены для пистолета и считаются вполне подходящими для работы в городе. Такие пули – в отличие от винтовочных – должны оставаться в жертве, а не мчаться дальше. Ну а пули «парабеллум», летящие с дозвуковой скоростью, еще более безопасны. И тем не менее гарантий никаких нет. На противоположной стороне улицы за окнами спален находятся невинные люди, спят дети в своих постелях. В них могут попасть пули, которые пробьют тело жертвы насквозь. Или случайные рикошеты, фрагменты. Не говоря уже о возможных промахах.
Сопутствующие потери вполне возможны.
Я прокрался по комнате и, прижавшись к стене с окном, выглянул наружу. Ничего. Тогда я вытянул руку, откинул оконную задвижку и попробовал его открыть. Раму заклинило. Я выглянул еще раз. Ничего. Я подошел к окну, взялся за ручки и с силой рванул вверх. Рама сдвинулась с места, остановилась, снова поползла наверх. Наконец мне удалось преодолеть сопротивление, окно с грохотом распахнулось, и стекло треснуло по всей длине.
Я снова отпрянул к стене. И стал напряженно прислушиваться.
И уловил приглушенный шорох резиновых подошв по железу. Четкий размеренный ритм. Мой враг быстро поднимался наверх, но не бежал. Я не стал вмешиваться и позволил ему проделать весь путь до конца и засунуть голову и плечи в комнату. Темные волосы и темная кожа: номер пятнадцать из списка Спрингфилда. Я встал параллельно передней стене здания. Он посмотрел налево, потом направо и увидел меня. Я спустил курок. Раздался тройной повторяющийся звук. Он повернул голову.
Я промахнулся. Может быть, первая или последняя из трех пуль оторвала ему ухо, но он остался жив и не потерял сознание, наугад выстрелил в ответ и выскочил наружу. Я услышал, как он упал на узких железных ступеньках.
Теперь или никогда.
Я бросился вслед за ним. Он с трудом бежал вниз. Ему удалось добраться до четвертого этажа; там он повалился на спину и попытался поднять пистолет, словно тот весил сотню фунтов. Я спустился за ним по лестнице, отклонился от стены дома и всадил ему очередь из трех патронов в лицо. Его пистолет, с грохотом ударяясь о железные ступеньки, полетел вниз и остался лежать на земле в десяти футах от тротуара.
Я выдохнул.
Потом вдохнул.
Шестеро убиты. Семеро арестованы. Четверо вернулись домой. Двое в тюрьме.
Девятнадцать из девятнадцати.
Окно четвертого этажа было открыто, занавески отдернуты. Однокомнатная квартира. Очень старая, но в приличном состоянии. Лиля и Светлана Хос стояли рядом за кухонной стойкой.
Двадцать девять патронов израсходовано.
Остался один.
В моем сознании вновь зазвучал голос Лили:
«Ты должен оставить последнюю пулю для себя, потому что нет ничего хуже, чем попасть в руки врага живым, особенно к женщинам».
Я перелез через подоконник и шагнул в комнату.
Глава 81
Расположение квартиры ничем не отличалось от той, что я изучал на втором этаже. Сначала гостиная, затем кухонька, ванная комната и кладовка. Однако здесь все стены и штукатурка сохранились. Горели два светильника. В гостиной у стены поставили складную кровать. И два жестких стула. Больше ничего. В кухне имелись две параллельные стойки и стенной шкаф. Крошечное замкнутое пространство. Лиля и Светлана стояли рядом, бедро к бедру. Светлана слева, Лиля справа. На Светлане было коричневое домашнее платье, на Лиле – свободные черные брюки с большими накладными карманами и белая футболка из хлопка. Брюки из немнущегося нейлона. Наверное, такой материал должен шуршать при движении. Как и прежде, ее красота поражала воображение – длинные темные волосы, ярко-голубые глаза, превосходная кожа и насмешливая полуулыбка. Причудливая сцена. Словно модный фотограф решил снять свою лучшую модель на фоне городских окраин.
Я направил на них МР5, черный и жуткий. Еще горячий после стрельбы. От него пахло порохом, смазкой и дымом.
– Положите руки на стойку, – сказал я.
Они молча выполнили мой приказ, и я увидел четыре руки: две коричневые и узловатые, две бледные и изящные. Они лежали, как морские звезды, – две неуклюжие и коротковатые, две удлиненные и тонкие.
– Сделайте шаг назад и наклонитесь вперед так, чтобы опираться на руки.
Они повиновались. Теперь им будет труднее сделать неожиданное движение. Опасность стала меньше.
– Вы не мать и дочь, – сказал я.
– Совершенно верно, – ответила Лиля.
– Так кто же вы?
– Учитель и ученица.
– Хорошо. Мне бы не хотелось убить дочь на глазах у матери. Или мать на глазах у дочери.
– Но ты готов застрелить ученицу на глазах учителя?
