– Сделай, как я говорю, – сказал я.
– Поедем вместе, – предложил Джейк.
– Я останусь здесь, хочу еще раз поговорить с ребятишками из частного агентства, – покачав головой, ответил я.
– Тебе их в жизни не найти.
– Они сами меня отыщут. Я ведь не ответил на их вопрос, передала ли мне Сьюзан что-нибудь. Уверен, они захотят задать его снова.
Мы договорились встретиться через пять часов в том же кафетерии. Джейк сел в свою машину, а я медленно отправился на юг по Восьмой, как будто мне было некуда особенно идти, что, впрочем, соответствовало действительности. Я устал после бессонной ночи, но выпитый кофе меня взбодрил, и в целом я чувствовал себя в боевой готовности и полным сил. Кроме того, я не сомневался, что парни из частного агентства тоже не ложились спать, и мы с ними находились в одинаковом положении. Размышляя о них, я задумался о временном факторе. Тогда, в вагоне, два часа ночи показались мне необычным выбором для теракта – таким же странным, как то, что Сьюзан Марк ехала на встречу с кем-то, чтобы передать информацию, именно в такое время.
Я остановился около газетной стойки перед маленьким гастрономом и принялся листать газеты. И нашел то, что предполагал найти, на одной из страниц в середине «Дейли ньюс». Платная автомагистраль в Нью-Джерси накануне вечером была закрыта на четыре часа в северном направлении. В тумане с автоцистерной произошла авария, в результате разлилась кислота, много людей пострадало.
Я представил Сьюзан Марк, которая оказалась в ловушке посреди дороги. Четырехчасовая пробка означала опоздание на четыре часа. Сначала удивление, потом нарастающее напряжение, нельзя вернуться назад, вперед дороги тоже нет. Она оказалась между молотом и наковальней; время уходило, постепенно приближая назначенный час, и вот он миновал. Угрозы, санкции и наказание стали неизбежной реальностью. Я думал, что поезд метро едет очень быстро, она же – что он ползет, как улитка. «Мне кажется, вы подтолкнули ее к самоубийству». Может, и так, только, по большому счету, Сьюзан Марк не требовалось так уж сильно подталкивать.
Я сложил газету, чтобы та снова обрела презентабельный вид, вернул ее на стойку и пошел дальше. Наверняка тот тип, которому я порвал пиджак, отправился домой, чтобы переодеться, но трое других должны быть где-то поблизости. Они явно следили за тем, как я вошел в кафетерий и как вышел оттуда. Я их не видел, но и не старался обнаружить. Какой смысл что-то искать, если знаешь, что оно на месте.
В прежние времена Восьмая авеню была опасным районом – сломанные фонари, пустыри, магазины с закрытыми ставнями окнами, крэк, проститутки и грабители. Я видел тут много всего разного, но лично на меня никто ни разу не напал. Впрочем, чтобы превратить меня в потенциальную жертву, мировое население должно сократиться до двух человек: меня и грабителя, и победа осталась бы за мной. Сейчас Восьмая стала такой же безопасной, как и все остальные улицы. Здесь кипела коммерческая жизнь, и повсюду сновали люди. Поэтому я не особенно беспокоился, где конкретно ко мне подойдут трое агентов, и не пытался увести их в удобное для себя место. Я просто шел, предоставив им сделать выбор. День из теплого постепенно становился жарким, и меня со всех сторон окружали запахи, поднимавшиеся с тротуаров. Это что-то вроде примитивного календаря: летом мусор воняет, зимой – нет.
Они подошли ко мне в квартале к югу от Мэдисон-сквер-гарден
[20]
и большого старого здания почты. На участке на углу велось строительство, и пешеходам приходилось идти по узкому огороженному проходу на обочине. Я прошел по нему ярд, когда передо мной вырос один из парней, другой остался за спиной, их главарь зашагал рядом. Проделано все было очень уверенно и аккуратно.
– Мы готовы забыть про пиджак, – сказал главарь.
– Это хорошо, – ответил я, – потому что я уже забыл.
– Но мы хотим знать, есть ли у вас кое-что, принадлежащее нам.
– Вам?
– Нашему работодателю.
– А вы кто такие, ребята?
– Я же дал вам визитку.
– И сначала она произвела на меня огромное впечатление, потому что показалась настоящим шедевром – с точки зрения арифметики. Для семизначного телефонного номера существует более трех миллионов возможных комбинаций. Но вы не стали выбирать наугад, вы напечатали на визитке тот, про который вы точно знали, что он отключен. Я решил, что это круто, и проникся к вам уважением. Но потом я сообразил, что на самом деле такое невозможно, учитывая плотность населения на Манхэттене. Кто-то умирает или переезжает, и номера телефонов моментально обретают новых владельцев. Получалось, что у вас есть доступ к списку неработающих номеров. Телефонные компании держат несколько штук на тот случай, когда номер показывают в фильме или по телевизору. Они не могут использовать настоящие, чтобы не доставлять неудобство абонентам. И тогда я понял, что вы знакомы с людьми в кино или телевизионном бизнесе. Вероятно, по большей части вас нанимают охранниками, когда шоу выходит в город, и потому максимум, что вам приходится делать, – это отгонять желающих получить автограф. Ужасное разочарование для парней вроде вас. Я уверен, что, открывая свою контору, вы имели в виду гораздо более захватывающие операции. А что еще хуже, из-за отсутствия практики ваши способности подвергаются эрозии. Так что теперь я на ваш счет беспокоюсь еще меньше, чем когда увидел вас в первый раз. Короче говоря, если все суммировать и рассуждать с точки зрения создания образа, с визиткой вы промахнулись.
– Мы можем угостить вас кофе? – спросил мой собеседник.
Я никогда не отказываюсь от кофе, но с меня хватило сидения в кафе, поэтому я согласился на кофе навынос, сказав, что мы будем пить его на ходу и разговаривать. Мы зашли в первый встретившийся нам по пути «Старбакс», который, как и в большинстве городов, оказался в половине квартала. Я проигнорировал разные манерные варианты и взял фирменный кофе, черный, в большом стакане, так, чтобы не оставалось места для сливок. Это мой стандартный выбор, когда я захожу в «Старбакс». Я считаю, что его варят из отличных зерен. Правда, на самом деле мне все равно. Для меня важен кофеин, а не вкус.
Мы вышли наружу и зашагали по Восьмой. Но вчетвером трудно разговаривать на ходу, да и машины создавали такой шумовой фон, что в конце концов через десять ярдов по одной из пересекавших Восьмую улиц мы остановились: я – в тени, облокотившись на ограждение, трое моих спутников – на солнце передо мной. Они стояли, слегка наклонившись вперед, как будто хотели мне что-то доказать. У наших ног валялся разорвавшийся пакет с мусором, из которого на тротуар вывалились веселые странички воскресной газеты. Тот из троих, что вел со мной переговоры, сказал:
