– Никогда с ней не встречался, даже не слышал до вчерашней ночи.
Я следил за его глазами и поверил ему.
– Почему служащую УЧР заставили проверить вашу биографию?
– Дело в этом?
– Я так думаю.
– Не имею ни малейшего представления. Насколько я понимаю, УЧР – это то, что раньше называлось Управлением личным составом. И что у них там можно найти интересного? Что? Даты и подразделения, больше ничего. Моя жизнь в любом случае является общественным достоянием. Я сто раз выступал по Си-эн-эн – пошел в армию, учился в школе офицеров, затем назначение, три раза получал повышение по службе, потом уволился. Никаких тайн.
– Миссии в составе отряда «Дельта», в которых вы участвовали, были секретными.
В комнате на мгновение повисла тишина.
– Откуда вы узнали? – спросил Сэнсом.
– У вас четыре медали. И ни одного объяснения, за что вы их получили.
Сэнсом кивнул.
– Проклятая книга, – проворчал он. – Медали входят в мой послужной список, я не могу от них отказаться. Это означало бы неуважение. Политика представляет собой минное поле. Что бы ты ни делал, ты обречен, и они обязательно до тебя доберутся.
Я промолчал, а он посмотрел на меня и спросил:
– Сколько человек, по-вашему, сможет провести такую же параллель? Я имею в виду, кроме вас.
– Около трех миллионов, – ответил я. – Может, больше. Все, кто служит в армии, и ветераны, которые еще не ослепли и в состоянии читать. Они знают правила.
– Вряд ли так много, – покачав головой, возразил Сэнсом. – Большинство людей лишены любознательности. А те, у кого она есть, уважают тайны в подобных вопросах. Так что не думаю, что нам следует опасаться проблем.
– Но проблема все-таки существует. Иначе почему Сьюзан Марк задавали вопросы?
– Она действительно назвала мое имя?
– Нет. Мне нужно было привлечь ваше внимание. Я услышал ваше имя от типов, которых, судя по всему, нанял тот, кто требовал информацию у Сьюзан Марк.
– А вам какое до всего этого дело?
– Никакого. Но она показалась мне хорошим человеком, оказавшимся между молотом и наковальней.
– И вам не все равно?
– Вам тоже, пусть и совсем чуть-чуть. Вы пошли в политику не только ради собственной выгоды. По крайней мере, я на это искренне надеюсь.
– Вы мой избиратель?
– Нет, пока вы не выставите свою кандидатуру на пост президента.
Сэнсом несколько мгновений молчал.
– ФБР информировало меня о том, что произошло. Я нахожусь в таком положении, что могу оказать им пару услуг, поэтому они стараются держать меня в курсе событий. Они говорят, что в полицейском департаменте считают ваше поведение реакцией на чувство вины. Ну, вроде как вы слишком сильно надавили на Сьюзан Марк, когда подошли к ней в поезде. Но чувство вины плохой советчик, когда нужно принимать решения.
– Это всего лишь мнение одной женщины, – возразил я.
– Она ошибается?
Я промолчал.
– Я ничего вам не расскажу про секретные миссии, – заявил Сэнсом.
– А я на это и не рассчитывал, – ответил я.
– Но?
– Что из вашего прошлого может вернуться и вцепиться вам в задницу?
– Вам прекрасно известно, что ничего в нашей жизни не бывает только белым или черным. Но мы не совершили никаких преступлений. Да и в любом случае добраться до правды через УЧР невозможно. Это типичная попытка найти компромат. В худшем случае потуги полупрофессиональных репортеров вытащить на свет скандальную информацию.
– Я так не думаю, – сказал я. – Сьюзан Марк была очень сильно напугана, к тому же пропал ее сын.
Сэнсом взглянул на жену, потом на меня.
– Мы не знали, – проговорил он.
– Официального заявления нет. Он учится в Университете Южной Калифорнии, спортсмен. Пять дней назад ушел из бара вместе с девушкой, с тех пор его никто не видел. Считается, что он отправился в самоволку и наслаждается жизнью.
– Вы-то откуда все это знаете?
– От брата Сьюзан Марк, дяди мальчика.
– Но вы не верите, что его отсутствие объясняется самыми банальными причинами?
– Я не верю в совпадения.
– Вполне возможно, что это не совпадение. Молодые люди постоянно уходят из баров с девушками.
– У вас есть дети, – сказал я. – Что заставит вас покончить жизнь самоубийством и что удержит от этого?
В комнате повисла напряженная тишина, потом Элспет Сэнсом выдохнула:
– Дерьмо.
В глазах Джона Сэнсома появилось отсутствующее выражение, я уже видел такое у хороших полевых офицеров, когда они оценивали тактическое препятствие. Обдумать еще раз, произвести перегруппировку, изменить планы – и все это в короткую долю секунды.
– Я сочувствую тому, что произошло с семьей Марк, – сказал он наконец. – Правда, мне очень жаль, что так случилось. И я бы помог, будь это в моих силах, но я ничего не могу сделать. В моей карьере в «Дельте» нет ничего такого, о чем можно узнать в УЧР. Вообще. Либо речь идет о чем-то другом, либо они ищут не там.
– Где еще они станут искать?
– Вы знаете где. И вам прекрасно известно, что им туда даже на пушечный выстрел не подобраться. Тот, кто достаточно хорошо информирован, чтобы заинтересоваться архивами «Дельты», должен понимать, где их искать, а куда соваться не нужно. Так что дело тут не в частях особого назначения. Никоим образом.
– Тогда в чем еще?
– Ни в чем. У меня безупречная репутация.
– Правда?
– Совершенно. На все сто процентов. Я не идиот и не стал бы соваться в политику, если бы мне было что скрывать, даже самую малость. Особенно учитывая, как сейчас обстоят дела. Мне даже штраф за неправильную парковку ни разу не выписывали.
– Хорошо, – сказал я.
– Мне жаль, что та женщина погибла.
– Хорошо, – повторил я.
– А теперь мы действительно должны идти. Будем стоять с протянутой рукой и выпрашивать деньги.
– Вы когда-нибудь слышали имя Лиля Хос? – спросил я.
– Лиля Хос? – повторил Сэнсом. – Нет, никогда не слышал.
Я смотрел ему в глаза и почувствовал, что он говорит абсолютную правду и одновременно врет.
Глава 26
Идя через холл, я увидел Спрингфилда. Я направлялся к входной двери, он вышел из ресторана. У него за спиной я разглядел круглые столики, накрытые белоснежными скатертями, и большие цветочные композиции по центру. Спрингфилд посмотрел на меня и нисколько не удивился, как будто оценивал мое выступление и счел его удовлетворительным. Словно я добрался до его босса ровно за то время, которое он мне отвел. Не слишком быстро и не слишком медленно. Он бросил на меня уважительный взгляд профессионала и, не говоря ни слова, зашагал дальше.
