– Склероза пока нету, – буркнула Тамара. Понимала, что злиться на Линку не с чего, а все равно злилась, на бывшую подругу злилась даже больше, чем на судьбу.
– Жди меня там. Я у Николай Иваныча машину попрошу, все лучше будет, чем под открытым небом.
По улице Лина шла, стараясь не бежать и не оглядываться. К счастью, старый знакомый оказался дома.
– Николай Иваныч, – без стука вошла в чистую кухоньку Лина. – Одолжите, пожалуйста, мне машину. Здрасте.
– Здравствуй, – оглядел ее бабушкин друг, оторвавшись от плиты, на которой помешивал что-то в кастрюльке. – Почему не заходишь? Я уж сам хотел идти тебя проведать.
– Да у меня… – Нестерпимо хотелось поделиться всем со стариком. Лина знала, что совет он может дать очень дельный. – Потом расскажу. Николай Иваныч, пожалуйста, одолжите машину.
– Зачем? – Он выключил под кастрюлькой газ и неторопливо уселся за стол, кивнув Лине – присаживайся.
По дороге она наспех придумала, что машина нужна ей для поездки в соседний город, где совсем недавно был заново отстроен древний монастырь, и куда она действительно планировала съездить.
– Потом все расскажу. Не сейчас.
– Завтракать будешь?
– Нет.
– У тебя все в порядке? – пытливо посмотрел на нее старый милиционер.
– Да, – заверила Лина. – Просто… Мне очень нужна машина. На несколько дней.
– Костя вчера уехал, – не глядя на нее, сообщил старик.
– Я знаю. – Она совсем забыла про Костю. Сейчас ей казалось, что она его видела вечность назад. – То есть знаю, что он собирался уезжать.
– Уехал, – подтвердил Николай Иванович. – У вас?..
– У нас с Костей ничего, – доложила Лина. – Мы с ним друзья детства.
– Знаешь, Лина, мне ваша… дружба никогда не нравилась. Скользкий он парень. У них вся семья такая.
– Господи, Николай Иваныч, – удивилась Лина. Она так опешила, что даже села за стол напротив хозяина. – Почему скользкий? И при чем тут его семья?
– Семья всегда при чем, – усмехнулся он. – Дети почти всегда вырастают копиями своих родителей, по-другому редко бывает. Очень редко. Ты уж мне поверь, я всю жизнь людей наблюдаю. Вот ты, например, копия Полины-покойницы. И не только внешне. Та тоже всегда была… вещь в себе. И грех у вас с ней один на двоих – гордыня.
– Гордыня? – поразилась Лина.
– Гордыня-гордыня, – подтвердил Николай Иванович. – Вроде и держишься ты, как и она, скромно, и барства никогда не допускаешь, а чувствуется, что идешь ты своим путем и никакие авторитеты тебя с этого пути не сдвинут, не то что простые люди. Ты вот не хочешь мне сказать, отчего тебе вдруг моя машина понадобилась, и бабушка твоя не сказала бы. Не любила она на других свои проблемы перекладывать, и в этом тоже была гордыня. Иногда можно и за помощью обратиться. Я ведь вижу, что они у тебя есть, проблемы-то.
– Проблемы есть, – согласилась Лина. – Но я с ними справлюсь. Вы мне лучше про Костю расскажите.
– Про Костю… Подожди-ка. – Николай Иванович достал с верхней полки высокого книжного стеллажа толстый старый альбом для фотографий, открыл одну страницу и показал Лине: – Вот, видишь, это мой отец, а это Костин прадед. Похож на него, правда?
– Похож, – согласилась Лина. Со старой фотографии на нее смотрели строгие красивые мужские лица с непривычными прическами, волосы расчесаны на косой пробор. Один и вправду был очень похож на Костю. То есть Костя на него.
– Мой отец и Костин прадед ухаживали за одной девушкой. За моей матерью. Она выбрала отца, а его перед войной посадили как врага народа. Он военным инженером был, связистом. Я родился, когда он уже сидел. В войну, правда, его выпустили, разрешили смыть вину кровью. Он и смыл, дважды был ранен, пришел с войны без ноги. А в сорок шестом его опять посадили, и больше мы не виделись. Я когда в милицию работать пошел, долго добивался дело отца посмотреть. Добился, посмотрел, тогда еще о репрессиях говорили только шепотом. Оба раза доносы на отца писал Костин прадед. Вот так. В первый раз доложил, что он с врагами народа якшается, и был прав, потому что папа соседке одной, у которой сына незадолго до этого посадили, помогал: крышу залатал и забор выправил. А во второй раз сообщил Костин прадед, что мой отец клевещет на советскую власть. И опять был прав, потому что отец искренне восхищался чистотой и порядком немецкого быта. А каждому ясно, что это клевета, потому как не может быть ничего прекраснее советской действительности.
– Мерзость, – покачала головой Лина. – Только Костя-то тут при чем?
– Очень уж на прадеда похож, – усмехнулся Николай Иванович. – Сама же видишь. Человек по наследству не только черты лица передает, черты характера тоже. Я много раз в этом убеждался. Так что я рад, Линочка, что с Костей у вас разладилось. Ладно, девочка, заговорил я тебя.
– Николай Иванович, – неожиданно спросила Лина. – Бабушка знала, что Костин прадед донес на вашего отца?
– Знала, – помедлив, кивнул Николай Иванович, скрылся в комнате и вернулся с ключами от машины.
Выезжая на старенькой «Ниве» из металлических ворот, Лина неожиданно подумала, что бабушка не любила Костю и даже как будто не очень удивилась, что он предпочел Тому. Странно, что раньше это никогда не приходило Лине в голову.
Проезжать мимо собственного дома не стоило, но она не удержалась, проехала – очень хотелось увидеть Павла. Улица была пуста.
Назад Филин пошел по улице, стараясь держаться в тенечке – жарко. Никого вокруг не было, будто повымерли все, ни людских голосов не слышно, ни даже собачьего лая. Только за поворотом, на крохотном перекрестке у продуктовой палатки, два мужика потягивали пиво из бутылок. Филин тоже попросил пива у веселой дородной продавщицы, оно оказалось холодным и неожиданно вкусным.
– Здорово, мужики. – Издали они показались ему похожими на бомжей, а теперь он понял, что ошибся. Одеты собутыльники были чисто, в футболки и джинсы, и лица имели вполне трезвые. Обоим лет по пятьдесят.
– Здорово, – откликнулся один, а второй молча кивнул.
Будь они попьянее, было бы лучше, жаль, но выбирать не приходилось.
– Дело у меня к вам, мужики, – понизил голос Филин. – Я тут у вас телку себе присмотрел…
Про «телку» одному не понравилось, дернул бровью, ишь интеллигент нашелся. Филин поправился:
– Девчонка мне одна очень приглянулась, тонюсенькая такая, вон там живет, – Филин кивнул на кривую улочку. – Кто она, не знаете?
– Да у нас тут ни девчонок, ни мальчишек… – начал тот, которому не понравилось про «телку». – Вся молодежь давно в больших городах.
– Полины Васильевны, библиотекарши покойной, внучка, – сообщил второй, прилаживая пустую бутылку около урны. – Я ее пару дней назад с Николай Иванычем видел.
– Тоже Полина, – вступил первый. – Хорошая девчонка росла, я не знал, что она приехала.
