– Какое у модели неприятное лицо, – бормотала она себе под нос. – Как сделать глаза навыкате, словно у человека базедова болезнь, если имеешь дело с правильным разрезом?
– Может, пусть Людмила все время их таращит? – подсказала я.
– Да нет, она не сможет, – испугался за возлюбленную Пол.
Когда из привлекательной Людмилы получилось пучеглазое создание с массивной челюстью, выпирающей вперед, Стивен признал в ней несомненное сходство с женой и скомандовал «стоп».
Взглянув на часы, он велел поторапливаться, ибо Олив привозит Джека с футбольной тренировки на стадионе «Динамо» около пяти часов вечера, а уже почти три. Борис и Эндрю ехать отказались, сославшись на усталость и на то, что вреда от них будет гораздо больше, чем пользы. Борис поймал такси и отправился с новым приятелем в адвокатское бюро, решив дожидаться завершения операции в конторе.
Дорога в дачный поселок в районе Толстопальцева, где обитала семья Шерманов, шла мимо похожего на свалку болота, откуда торчали остовы ржавых машин, куски арматуры, доски и прочий габаритный мусор. Стивен со знающим видом пояснил, что местные власти поступили мудро, разрешив сбрасывать населению отходы в болото. Таким образом, решаются две проблемы – осушение болота и ликвидация мусора. Я не без скепсиса подумала, что Шерманы – те еще экологи, им только давать нам советы, но вслух похвалила находчивость властей.
Дом, арендованный у Оксаны и Сергея, оказался старой профессорской дачей со всеми удобствами. Участок был невелик, но довольно уютен, с выложенным из камня мангалом и альпийскими горками. Пол въехал в ворота, высадил всю нашу команду, после чего отогнал машину к поселковому магазину, а сам огородами вернулся на участок. Между тем мы выбирали одежду для Людмилы, собиравшейся играть Дженнифер.
– Ты, главное, побольше плачь, – наставлял подругу Пол. – Чем больше потечет тушь, тем лучше. Все смажется, и будет непонятно, ты это или не ты.
– Кто кого готовит в театральный? Я тебя или ты меня? – возмутилась актриса. – Как-нибудь сама разберусь!
– И поменьше говори, твой английский тебя выдаст, – не унимался Банкин.
– Да замолчишь ты или нет! – прикрикнула на парня Людмила и потребовала, чтобы шофер вышел из комнаты.
Вскоре актриса, одетая в длинный шелковый халат Дженнифер, сидела в гостиной и ждала команды Стивена, когда можно будет начинать. Они даже немного порепетировали, и у женщины, пустившей на пробу слезу, уже начала течь косметика. Я заняла наблюдательную позицию в отделении платяного шкафа с вещами Стива и ждала момента истины там. Когда ноги начали затекать, Стивен вбежал в комнату и закричал на английском:
– Это правда? Отвечай! Мне сказали, что ты в роддоме бросила моего сына на пол! Говори, не молчи! Я все равно узнаю правду!
Согласно роли, Людмила упала на диван лицом вниз и, не сказав ни «да», ни «нет», принялась бурно рыдать.
– Олив! – завывал Стив. Лицо его было страшно, мужчина весь побагровел, глаза побелели, и он, не переставая, кричал: – Олив, пойди сюда! Немедленно, слышишь! Все брось и иди!
Сквозь щелку в шкафу я видела, как в дверь гостиной просунулась голова негритянки, и няня испуганно спросила:
– Что случилось, Стив?
– Смотри мне в глаза и отвечай: моя жена роняла Джека? Когда он был грудным. Роняла в роддоме или нет?
Негритянка затряслась и сдавленно прошептала:
– Она не хотела, он сам упал…
Стив Шерман молча уставился на Олив изумленными глазами, ибо в душе он, скорее всего, ожидал другого ответа. Олив продолжала трястись перед ним мелкой дрожью. Пока они стояли так, глядя друг на друга, в гостиную вбежал подросток лет тринадцати и, хромая, припустил к дивану, где продолжала сдавленно рыдать Людмила. Стивен перехватил мальчишку на полпути и, ни слова не говоря, вышел вместе с ним из комнаты. Через минуту он крикнул: «Олив!» – но женщина не двинулась с места, продолжая стоять посреди комнаты. Я видела, как напряглась Людмила, не понимая причины заминки, ведь по нашему замыслу дальнейшее развитие событий должно было проходить так: Стивен садится в машину и увозит Джека и Олив куда-нибудь ужинать, а мы тем временем благополучно покидаем место действия. Но Олив продолжала стоять как вкопанная, не отзываясь на зов Шермана. Вдруг она заговорила:
– Богиня-Праматерь! Помни, твой сын – бог, он лишит жизни всех, кто рвет твое сердце! Он воздаст твоему обидчику по заслугам, покарает, как покарал других, только верни Джеку туль! Нельзя у бога забирать его оружие!
Джек! Роберта и Сьюзен убил мальчишка Шерман! И алтарь в сарае принадлежал ему. Сэр Кристофер это знал, потому и просил уничтожить обрывок газеты. Он до такой степени любил внука, что дорожил даже алтарем, на котором ничего не трогал и хранил все так, как было при Джеке. Даже обрывок газеты, на котором запечатлелась бешеная злость любящей женщины, обиженной на любимого. Сама не зная того, Дженнифер подвигла Джека на убийства, обмолвившись, что будущие молодожены причиняют ей страдания. Но Олив вбила в голову ребенка, что он, как и его мать, особенный, ему можно все, даже убивать. Мало того, дикарка вложила мальчику в руку стилет из бедренной кости казуара, который теперь намерена при помощи Джека обратить против его родного отца!
– Оливия! – раздался совсем рядом голос Стивена, и он появился в дверях гостиной. – Оливия, сколько я буду тебя звать? Поехали ужинать.
Женщина встрепенулась и тревожно спросила:
– А Дженнифер?
– Дженнифер надо побыть одной, – отрезал Стив Шерман, за руку уводя за собой Оливию.
– Люсь, ну как ты? – выбираясь из другой половины шкафа, обеспокоенно спросил шофер.
– Что это было? – хрипло произнесла актриса, поднимаясь с дивана. – Жаль, что бросила курить… У кого-нибудь есть сигарета?
Пашка принялся хлопать себя по карманам в поисках курева и, не найдя сигарет, направился обратно к шкафу.
– Пачка, наверно, выскочила, – говорил он, ползая по дну шкафа под плотной завесой из женских вещей. Они висели на таких же вешалках, как и та, поломанная, что валялась в квартире Горелова, с той только разницей, что на этих были вышиты золотом названия самых разных модных домов. Странное чувство близкой разгадки охватило меня, и, сбегав на кухню за ножом, я принялась одну за другой сбрасывать вещи на пол и вспарывать вешалки. Пока я воевала с вешалками, Пашка нашел сигареты и дал прикурить актрисе, которая с недоумением смотрела на меня, требуя объяснений. Я и сама не до конца понимала, что хочу найти в расшитых золотом бархатных вешалках. Мне просто нужно было вспороть их все до одной, как это начал делать тот, кто по какой-то причине спешил унести ноги из квартиры Горелова.
Звонок в дверь застал нас врасплох. Мы с Полом тут же кинулись в свои укрытия, оставив на полу кучу дорогих вещей, сваленную кое-как.
– Я не буду открывать, – выдохнула перепуганная Людмила, но я зашипела из шкафа:
