– Что за медицина странная, – продолжал бубнить ветеринар,
пытаясь оторвать от пола тело Сени, весившее больше центнера.
Наши мужья люди корпулентные, и тот и другой с трудом
влезают в шестьдесят четвертый размер костюма.
– Не надо нести, – приказала я, – лучше тащить. Держите ему
голову.
– А как его на кровать уложить? – спросила Тома.
– Никак, на полу поспят, очень полезно, не будет
остеохондроза, – рявкнула я, пиная Сеню. – Ну, раз, два, взяли.
– Что за медицина странная, – зудел Филя, – прямо интересно!
Экстремальная! Это как?
– Так, – выпалила я, отпуская ногу Сени. – Очень просто. Это
когда вместо скальпеля – столовый нож, взамен остальных инструментов – топор, а
у изголовья медсестра с монтировкой!
– Зачем с монтировкой? – спросил туго соображающий Филя.
Я утерла рукавом пот.
– Когда велят давать простой наркоз, она бьет один раз, а
ежели требуется глубокий, долбасит трижды. Хватит болтать, давай волоки его!
Но тут Сеня неожиданно сел и открыл глаза.
– Во, – обрадовалась Лерка, – сейчас сам поползет! Слышь,
Сенька, давай по-пластунски в спальню, а то у нас руки не казенные!
Семен окинул нас мутным взглядом, глубоко вздохнул, раскрыл
рот… Раздался отвратительный звук…
– Фу, – заорала Лерка, – да они ужинали гнилыми лягушками,
ну и вонизм!
– Сейчас, сейчас уберу, – кинулась за ведром и тряпкой
Томочка.
Парфенова надула хорошенькие губки и сказала хранившему
мрачное молчание Акиму:
– Вот, любуйтесь, плоды вашего воспитания! Может, все-таки
следовало разрешить Олегу хоть изредка смотреть «Спокушки»?
Аким Николаевич метнулся в комнату и с силой захлопнул
дверь. Раздался грохот, это плохо закрепленная Филей вешалка опять упала на
Олега.
Через час мы сумели справиться с ситуацией. Сеню устроили в
спальне, на ковре, подсунув ему под голову подушку, Олега вкатили в нашу
комнату… Коридор вымыли, вешалку прибили покрепче и, чувствуя неимоверную
усталость, отправились пить чай на кухню. Аким Николаевич затаился в комнате. Я
не утерпела и тихонечко заглянула в щелку. Свекор что-то писал, согнувшись над
столом. Наверное, готовился произнести завтра обличительный монолог.
– Может, еще картошечки? – предложила Тома.
– Если не трудно, – попросил Филя, – упарился весь, и есть
охота…
Парфенова вздернула ярко подведенные бровки. И тут из
прихожей донеслось тихое, какое-то деликатное треньканье. Недоумевая, кто бы
мог явиться в такой час, я распахнула дверь и увидела… пьяноватого папеньку,
заискивающе улыбающегося.
– Вот, доча, проведать пришел.
Я чуть не треснула его по башке стоявшей в углу стремянкой.
Мой папашка большую часть жизни провел по лагерям и зонам. Говорят, бывают
удачливые воры, грабящие картинные галереи и банки… Но мой отец самый
простецкий мазурик, в основном крал кошельки из карманов или уводил у
раззяв-пассажиров багаж на вокзале. Но каждый раз его хватали за руки и волокли
в милицию. В конце концов папашке надоело разбойничать, возраст уже не
юношеский, да и зона здоровья не прибавляет. Потеряв все зубы, заработав язву,
гипертонию и чесотку, Ленинид заявился ко мне и кинулся в ноги.
Нам пришлось его вымыть, вылечить и приодеть… Справедливости
ради следует отметить, что жизнь на нарах надоела Лениниду до зубовного
скрежета. В последней колонии, где он мотал срок, всех желающих обучали
профессии столяра, специалиста по производству мебели. Вот папуля и начал
применять полученные навыки на практике. Сначала переоборудовал и застеклил
балкон, потом построил в прихожей шкаф. На этой стадии к нам заглянула соседка
Наташка, та самая, которая наняла меня заниматься со своим сыном Темой… Шкафчик
ей очень понравился, и она предложила Лениниду сделать такой же у нее дома,
пообещав заплатить. Возведение гардероба завершилось свадьбой.
Наташка крепко прибрала к рукам папашку. Ленинид теперь
работает в мастерской, перетягивает диваны, кресла, стулья. Кстати, очень
неплохо зарабатывает. Пить он бросил. Пару раз пытался развязать, но Наталья у
нас баба суровая, общим весом за сто кило, впрочем, и рост у нее впечатляющий –
все метр восемьдесят будут. Щупленькому Лениниду без шансов справиться с
супругой, ежели та впадает в раж.
Наталья просто отколошматила муженька, применяя при
экзекуции самые простые подручные средства: скалку и доску для разделки рыбы…
– Чего тебе надо? – спросила я.
Папенька икнул.
– Напился? – озверела я.
– Ну доча, – залебезил Ленинид, – раз в год и случилось,
нечаянно.
– Здравствуй, Ленинид, – высунулась из кухни Тома, – хочешь
картошечки?
– Он уходит, – железным тоном сообщила я.
– Уже? Так быстро? – изумилась подруга.
– Ну доча, – ныл папашка, – пусти, только на одну ночку,
сама знаешь, убьет Наташка, если запах учует!
– Ночуй там, где пил, – отрезала я.
– Так с мужиками принял, чуток совсем, и по полбутылки не
получилось…
– Ступай себе, – велела я, – значит, к жене на пьяную голову
нельзя, а ко мне можно?
– Ну не на улицу же, – взмолился папахен, – будь человеком!
С моей биографией никак нельзя в легавку попадать… Живо арестуют и…
– Входи, – вздохнула я, – только тихо, на цыпочках, идешь и
ложишься в углу, в гостиной, на пол. Раскладушки нет. Подушку возьми с моей
кровати, плед с дивана в гостиной.
– Хорошо, хорошо, – забормотал папулька, стаскивая ботинки,
– не беспокойся, я привыкший, могу просто так лечь, без всего, мне бы только
Наташка не узнала, убьет, ей-богу, убьет, не пожалеет! – Давай двигай, –
пихнула я его в спину, – но чтобы тихо, а утром умотаешь!
Я вернулась на кухню и сообщила:
– Отец пришел, переночевать попросился, у них дома полы
лаком покрыли.
Никто не усмотрел в этой ситуации ничего особенного. Филя
продолжал жевать картошку, Лерка завела длинный рассказ о том, какую шубу
следует покупать в этом сезоне.
– Обязательно длинную, мех щипаный, а еще лучше вязаную…
– Разве шубу можно связать? – удивился Филя. – Мех, он ведь
как пластина.
