– Темнота, – усмехнулась Парфенова, – жуткая, черная,
дремучая темнотища! На последнем меховом аукционе Алла Борисовна Пугачева
приобрела манто, связанное из бобра…
– Но мех-то снимают большим куском, – настаивал Филя.
– Потом режут и вяжут!
– Зачем?
– О боже! – закатила глаза Лера. – Деревня…
Дзынь, дзынь – донеслось из прихожей.
– Сиди, – сказала Тома и побежала к двери.
Я тупо глядела в чашку. Отличный денек выдался, в каждой
комнате по пьяному мужику, злобно затаившийся Аким, наглая Парфенова и простой,
как веник, Филя.
Кого еще прибило к нашему берегу?
В кухню, смущенно улыбаясь, вошел Юра:
– Вот, ребята, пригрейте на денек-другой!
– Опять Лелька выгнала! – всплеснула я руками.
Юрке было стыдно признаться при посторонних, что его жена
временами превращается в жуткую мегеру, поэтому он быстро сказал:
– Нет, нет, что за ерунда тебе в голову приходит, зачем Лельке
меня прогонять!
«А почему она всегда это проделывает?» – хотела было я
заявить в ответ, но перехватила умоляющий взгляд приятеля и промолчала. В конце
концов, ни Парфеновой, ни Филе незачем знать подробности супружеских передряг
Юрасика.
– Просто у нас полы лаком покрыли, спать невозможно! –
сообщил майор.
Лерка хихикнула:
– Надо же, какое странное совпадение! Только что явился
Вилкин папаша, у него тоже половая проблема. Вы случайно не в одной квартире
проживаете?
– Нет, – спокойно ответил Юрка, – правда, соседствуем по
подъезду.
Парфенова зевнула:
– Как хотите, а я спать пошла!
Филя тоже поднялся:
– Спокойной ночи, пойду умоюсь, а потом постелю себе у
балкончика.
Оставшись с приятелем вдвоем, я поинтересовалась:
– Ну и что на этот раз?
– Да глупость вышла, – забормотал Юрасик, – Ленку Комосову
провожали в декрет, чаек устроили… А мне от имени отдела поручили подарок
отдать, коляску мы ей купили, шесть тысяч как одну копеечку выложили… Ленка,
конечно, обрадовалась, ну и чмокнула меня в плечо…
– Ага, понятно, Лелька углядела след от помады, и понеслось!
Юра молча кивнул.
– Ладно, – милостиво разрешила я, – ступай в гостиную, там,
правда, Ленинид дрыхнет, думаю, не поссоритесь, но уж, прости, раскладушки нет.
Ее Филя сломал, а диван там сам знаешь какой, по мне, так лучше на полу лечь,
на ковре. Подушку и одеяло дам.
– Ну и ладушки, – повеселел Юрка.
Я пошла к себе в спальню и под раскаты громового храпа Олега
вытащила из шкафа одеяло. Может, тоже устроиться в гостиной? Под такую «музыку»
спать невозможно.
Обхватив одеяло двумя руками, я потащилась по коридору,
чувствуя жуткую усталость. Но не успела добрести до нужной двери, как звонок
вновь ожил. Чья-то нахальная рука жала на кнопку, совершенно не смущаясь, что
часы показывали два ночи. Припомнив всю ненормативную лексику, я, посмотрев в
глазок, обнаружила на лестничной клетке мужа Парфеновой – Витьку, отчего-то
держащего в руке махровое полотенце.
– Тебе чего? – спросила я, распахивая дверь. – На часы
смотрел? Совсем с ума сошел? Олегу в семь вставать.
Витька молча отодвинул меня и вошел в прихожую, его лицо
покрывали крупные капли пота, что, учитывая холодную, просто ледяную погоду,
казалось странным.
– Где Лерка? – просвистел он. – Где моя жена?
– Спит, – обозлилась я.
– Где?
– В комнате, естественно.
– С кем?
Я повертела пальцем у виска:
– Витек, у тебя совсем с мозгами плохо? Одна, конечно.
– А ну отойди, – толкнул меня Витька.
Широким шагом, не снимая ни ботинок, ни куртки, он пошел по
коридору, распахнул дверь в Томуськину спальню и заорал:
– Вставай, Лерка, смерть твоя на пороге!
Храп, разносившийся крещендо по всем помещениям, внезапно
стих.
– Что случилось? – совершенно разумным, трезвым голосом
спросил Семен. – Вилка, ты?
– Виктор, уйди оттуда, – велела я, – и вообще, какого черта
ты носишься по нашей квартире?
– Лучше молчи, бандерша, – ответил Витек и начал заглядывать
в остальные комнаты.
– Почему бандерша? – удивилась я.
– Ну, мамка, – хрюкнул Витька, – как же еще назвать тетку,
которая содержит на дому публичный дом!
Я не успела даже обозлиться на оскорбление, как он распахнул
дверь в спальню, где мирно, на двух матрацах спала ничего не подозревающая
Лерка, и заорал:
– А, сука, попалась! Думала, шито-крыто все! С любовничком
тут устроилась!
Вспыхнул свет. Парфенова оторвала от подушки голову и простонала:
– О боже, ну что еще! Дайте спать!
– Спать ей захотелось! – заорал Витька и сдернул с Лерки
одеяло.
Та взвизгнула и заверещала:
– Охренел совсем, козел?! Может, еще и маменьку свою сюда
притащил! Убери лапы, не у себя дома! Скажи ему, Вилка!
– Где он! Говори! – бушевал Витька.
– Кто? – вопила Лерка. – Кто?
– Он, – наседал на нее муж, – он – твой любовник! А ну живо
колись, с кем тут времечко сладко проводишь, сучара!
– Да пошел ты, – заорала Парфенова так, что в буфете
звякнули рюмки, – вместе со своей мамашей придурочной и с бабкой идиотской!..
В этот момент в дальнем углу комнаты что-то зашевелилось.
– Ага, – подскочил Витька, – вон он, попался…
В коридор выползли все: Филя в чудовищной пижаме цвета
детской неожиданности, Томуська в ночной сорочке, плохо соображающий и все
время хватающийся за голову Сеня, Юрка в темно-синих трусах… Позади всех маячил
Олег. Похоже, что хмель отпустил и его.
– Вот он, – ликовал Витька, – вон…
