– Врач? – удивилась я.
– Ну да, – кивнула Танюша, – причем очень хороший, из
санэпидемстанции. Нас приходит проверять. Но, надо сказать, Мартина Андреевна
очень квалифицированный специалист. Посоветовала нам какие-то таблетки пить для
профилактики гриппа, не поверите, все кругом в соплях путались, а мы как
майские розы.
– Телефон ее можно узнать?
– Элементарно, – засмеялась Танечка и снова ушла.
Когда она минут через пять, вернувшись, сунула мне бумажку,
я с чувством произнесла:
– Спасибо, огромное спасибо.
– Не за что, может, и моей маме когда-нибудь повезет такого
богатого клиента найти.
– Сомневаюсь, однако, – пробормотала я, засовывая бумажку в
сумку. – Небось она соврала мне, ну откуда у врача такие деньжищи? Танюша
вздохнула:
– Не переживайте, у Мартины Андреевны баксов как у меня
волос.
– Да? – недоверчиво переспросила я.
– Ну посудите сами, – зашептала Танюша, – врач-то она не обычный,
а санитарный… Небось не только в наш салон приходит.
– И что?
– Господи! Ну, к примеру, вот в этой комнате десять кресел
для клиентов, а по санитарным нормам положено восемь. Значит, либо еще один зал
надо открывать, либо два посадочных места убрать. Опять же, в сауне нет
специального покрытия, у педикюрши подается не горячая вода, а теплая, у
девчонок слишком яркие лампы, а у Надьки Сомовой бородавки на пальцах,
заразная, между прочим, штука! Устранить все неполадки просто невозможно. Надо
будет закрываться, и то всего не переделаешь. А Мартина глаза на это закрывает,
ну ее поэтому тут бесплатно стригут, красят, делают массаж и, естественно,
вручают конвертик. Понятно теперь?
– Более чем, – обрадованно сообщила я и поехала домой.
Пожалуй, не стоит больше шляться по городу. На
санэпидемстанции давным-давно закончился рабочий день, доберусь до милейшей
Мартины Андреевны завтра.
По странному стечению обстоятельств дома никого не
оказалось. Тихо радуясь несказанной удаче, я приняла ванну, спокойно поужинала
и легла в кровать.
Когда глаза уже закрылись, в голове молнией мелькнула мысль:
а ведь некоторые женщины так живут всегда, тихо, заботясь только о себе. Мне же
с восемнадцати лет приходится тащить на своих плечах груз материальных забот.
Жизнь твердо вдолбила в мои мозги правило: сама не сделаешь, никто не поможет.
И отчего только дамы, не имеющие семьи, чувствуют себя ущербными? Я бы
расчудесным образом жила одна, но судьба выкинула иную фишку. Мысли стали
путаться, и я мирно заснула, свернувшись клубочком под одеялом.
– Вилка, немедленно вставай, – гаркнул кто-то над ухом.
Я подскочила от неожиданности, плохо понимая, что
происходит. В углу спальни у зеркала стоял голый Олег. Освещенный слабым светом
ночника, муж пробормотал:
– Умираю.
Так, волноваться нечего, с ним опять приключился приступ
радикулита.
– Сильно болит? – пробормотала я, нашаривая тапки. – Сейчас
анальгин принесу, ложись спокойно.
– Не приближайся ко мне, – прошипел супруг, предостерегающе
вытягивая вперед руки, – ни в коем случае.
– Почему?
– У меня проказа!
– Не городи чушь, – обозлилась я, зажгла верхний свет и
заорала от ужаса.
Все тело Куприна покрывали непонятного происхождения
синеватые прыщи.
– Что это?
– Говорю же, проказа, – прошептал Олег.
– Где ты ее взял?
– Неделю назад бомжа допрашивал, – так же шепотом ответил
муж, – такого страшного, лицо как у льва, складки на лбу, щеках, язвы кругом…
Свидетель убийства, да и сам преступник.
– И что?
– Отправили его в следственный изолятор, а оттуда в панике
доктор звонит: мало того, что у парня букет заразных болячек, так еще он болен
проказой. Уникальный случай, один на миллион, «лицо льва», оказывается, первый
признак болезни.
Я забилась под одеяло. Проказа! Жуткая болезнь, косившая в
Средние века население Европы почище чумы. Одно утешение, от бубонной, или
легочной, чумы умрешь мигом, дней через пять после контакта с носителем вируса,
а от проказы сразу не скончаешься, долгие годы проживешь, правда, в милом
местечке под названием лепрозорий, как в тюрьме, без права выхода во внешний
мир. В древности больные проказой обязаны были предупреждать о своем появлении
за десять шагов, для этого у них имелся специальный колокольчик. Нынче лепра,
так называется по-научному проказа, практически не встречается, редкие больные
находятся на государственном обеспечении. Впрочем, лечить их, как и в прежние
века, не умеют. Применяют, естественно, какие-то лекарства, но толку чуть.
– Филя, – заорала я, чувствуя, как к горлу подкатывает
горячий ком, – Филя, сюда скорей!
Послышался бодрый топот, и первой в спальню ворвалась Лерка.
За ней влетели Томуська, Сеня, Юра, Ленинид и Дюшка со щенком в зубах. Ну вот,
пожалуйста, опять они все тут ночуют. Лерка окинула взглядом голого Куприна и
усмехнулась.
– Вам никто не говорил, что ваша квартира похожа на
психиатрическую клинику, причем на отделение для буйных, такое, со стегаными
стенками!
Ну, Парфенова, погоди, когда в следующий раз поругаешься с мужем
и свекровью, я отправлю тебя жить к Барсуковой! Но сейчас, ей-богу, мне недосуг
выяснять отношения с бабой.
– О господи, – закричала Тома, – что с тобой, Олежек?
– Говорит, проказа, – сообщила я.
Лерка взвизгнула и вжалась в угол. Юрка всплеснул руками:
– Бомж!
– Ага, – кивнул Олег, – он самый.
– Спокойствие, – провозгласил Филя, – только спокойствие,
был контакт?
– Да.
– Тесный?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну обнимал носителя, целовал, вступал с ним в половые
отношения?
– Со свидетелем убийства, – взревел муж, – с жутким
бомжом?!!
Юрка захихикал:
– А чего, он всегда со всеми задерживаемыми сношается.
– Может, это сифилис, раз такие привычки, – прогудела из
угла Лерка и уставилась во все глаза на Олега.
