В тесном отсеке вместе с ней находятся двое. Кажется, в разговоре меж собой они назвали этот отсек «центральным постом». Команда говорит по-английски; правда, некоторые моряки выдают сумасшедший акцент, происхождение которого понять невозможно. Как невозможно догадаться о национальности этих людей, так и о государственной принадлежности лодки.
Анна хорошо владеет английским языком, но плохо воспринимает действительность с той роковой секунды, когда ее оглушили резкие щелчки выстрелов подводного оружия. Сейчас-то она догадывается о стрельбе, а тогда… Тогда два пловца «Фрегата» прикрыли ее собой, вызвали для поддержки вторую пару с промежуточной «площадки» и отбивались до последнего. Резкие щелчки, суматоха; проносящиеся рядом противно шипящие пули, оставляющие белесый след из воздушных пузырьков… Молниеносная схватка закончилась так же неожиданно, как и началась. Наверное, женщина находилась в глубоком шоке, ибо смотрела на неподвижные тела израненных пловцов, на уходившую ко дну панель с подмигивающим голубоватым экраном, на поднимавшегося из глубины чужака и ничегошеньки не соображала. Вцепилась двумя руками в найденный среди обломков командный блок и не соображала…
Шок постепенно проходит, а течение времени для нее как будто остановилось. Анна сидит в неудобном кресле, в невыносимо надоевшем комбинезоне и гадает: сколько же прошло часов? День сейчас или ночь? Хватились ли ее на корабле? И остался ли жив Черенков?..
В одном из торчавших на центральном посту мужчин она интуитивно угадывает командира подлодки. Знаков различия на черных свитерах нет, но сорокалетний господин ведет себя по-хозяйски: отдает по внутренней связи лаконичные распоряжения, нажимает на пульте какие-то клавиши, отмечает на карте маршрут.
Поведение второго типа не менее уверенно, однако в управлении лодкой он не участвует. Закинув ногу на ногу, развалился в кресле напротив; настороженно поглядывая на молодую женщину, листает журналы, неторопливо чистит и ест апельсин…
Анна предполагает, что крепкого сложения, невысокий, широкоплечий мужчина лет тридцати трех – командир боевых пловцов, приплывших на этой лодке. Ведь именно он после короткой перестрелки грубо схватил ее за лямку подвесной системы, утянул вниз и приволок сюда.
Внешность и повадки коренастого субъекта ей чрезвычайно неприятны. Многодневная щетина на лице треугольной формы, широкие некрасивые ладони с волосатыми запястьями, неопрятность в одежде, стойкий запах пота. И на фоне вышеописанной «прелести» – надменно-подозрительный взгляд.
Она просит воды. Субъект словно не слышит – продолжая чистить очередной апельсин, бросает на подопечную косые взгляды…
* * *
Что ж, «Косатка» так «Косатка». Вполне себе поэтично и жизненно. Разок довелось мне повстречаться в Северной Атлантике с настоящей косаткой – до сих пор мурашки шастают по телу при воспоминании о том свидании. Появилась она неожиданно из глубины. Огромная – метров восемь, с высоким острым плавником, торчащим над лоснящейся черной спиной. Я тащил тогда кабель связи и был без оружия. Помню, подумалось: «Смерть долго ходила вокруг да около и наконец-то разыскала…» Смерть весила тонн семь или восемь и что самое отвратительное – в одиночку по океану не шастала. Традиционно косатки держатся группами от трех до двадцати пяти особей. И если вслед за первой «ласточкой» подоспеют другие – мне конец, ибо в группе охотничьи инстинкты всегда обостряются.
Сделав несколько кругов, она проплыла надо мной; затем, набрав скорость, пошла ниже и… в самый последний момент вдруг боднула покатым лбом. Боднула так, что едва не переломила мой хребет. Затем нарезав еще пару кругов, исчезла в глубине. По сей день не знаю, что это было: игра сытой хищницы или попытка нападения. Но с тех пор в моем сознании смерть всегда ассоциируется с той зубастой черно-белой машиной, способной лишить жизни легким движением хвоста или челюсти.
Показываю Фурцеву знаком: «собирай народ – пора заниматься делом».
После детального осмотра корпуса мы выясняем, что лодка имеет единственную шлюзовую камеру, находящуюся в задней части рубки. Торпедные аппараты вряд ли сообщаются с обитаемой зоной корабля (незачем, да и здорово усложняет конструкцию), поэтому шлюз – главный для нас источник опасности, ведь из лодки могут выйти пловцы. Дабы своевременно их нейтрализовать, необходимо поставить рядом с выходом надежного человека. Таковым является Золотухин.
Готово. Он занимает позицию в трех метрах от дверцы.
Второй объект по степени опасности – темная непроглядная глубина, обступающая нас со всех сторон. Во-первых, эта враждебная среда всегда опасна для человека. Во-вторых, от того момента, как лодка легла на грунт, до нашего прибытия из ее чрева имели возможность выбраться наружу несколько боевых пловцов. Шаг после недавней атаки глубинными бомбами неосмотрительный, ведь вместо нас БПК мог прислать «привет» в виде очередной порции бомб. Шаг неосмотрительный, и я бы сказал глуповатый, но вполне допустимый. Поэтому общим наблюдением за обстановкой вокруг лодки займется Миша Жук – внимательный и надежный парень.
Ну а нам с Фурцевым предстоит рутинная работа подводных стропальщиков.
Перемещаемся к кормовой части, разматываем крепкий восьмимиллиметровый трос. За этим занятием мне вновь приходится вспомнить о ране над левой лопаткой…
Осторожно, не производя шума, опоясываем петлей одну лопасть гребного винта и заводим трос за ось горизонтального руля. Затем опоясываем вторую лопасть, третью… Многократно повторяем операцию, пока трос не заканчивается. Свободный конец фиксируем с помощью карабина.
Все. Птичка в клетке. Электродвигатель у «птички» не из слабых, однако с подобными силками он не справится – это не раз проверено путем практических испытаний.
Двигаемся к рубке. Пора попроситься в гости, используя международный код звуковых сигналов…
* * *
Анна вторично просит воды – во рту и в горле все пересохло.
Неприятный субъект словно не слышит – жует апельсиновые дольки и бросает на подопечную косые взгляды…
Вскоре тишину отсека нарушают далекие разрывы.
Командир пловцов настороженно переглядывается с капитаном.
Тихо. Ничего, кроме низкого гула.
Проходят несколько минут напряженного ожидания…
И вдруг разрывы повторяются.
«Четыре… Шесть… восемь… десять… двенадцать…» – считает про себя Анна.
Схватив гарнитуру, капитан приглушенным голосом отдает приказания, после чего в центральном посту появляется третий человек и приступает к манипуляциям с вентилями и другими штуковинами, назначений и названий которых молодая женщина не знает. По незначительным перегрузкам она догадывается о переменах в параметрах движения лодки.
– Мне нужно в туалет, – негромко просит она на английском.
Никто не обращает внимания на просьбу.
– Прошу вас, проводите меня в туалет.
Ноль эмоций.
