Ранним утром третьего дня он оказался за пределами очерченной капитаном Маккартуром зоны действий. Это не смутило афганца.
«Ну и что с того? — рассуждал он, подбираясь к оживленной автотрассе «Кабул-Джелалабад». — Здесь нас никто искать не будет; отсидимся, отдохнем и вернемся в одну из трех провинций…»
Отдохнуть довелось ровно шесть часов. В половине третьего инженера разбудил заместитель — молодой Хаккани.
— Очнись, Гаффар! — долго тряс он его за плечо.
— Что?.. Что случилось? — зажмурился тот от яркого солнца.
— «Вертушки» летят. Слышишь?
— Слышу. Зачем разбудил? Здесь опасно атаковать — шурави слишком близко.
— Но она почти без прикрытия! — азартно настаивал подчиненный.
Командир окончательно проснулся, тряхнул головой и, поднявшись на ноги, посмотрел в небо.
Пара боевых Ми-24 действительно ушла далеко вперед, оторвавшись от медленно ползущей транспортной «восьмерки» километра на три.
— Где расчеты? — спросил командир.
— На местах.
— Хорошо. Передай: пусть приготовятся к пускам. Пропустим Ми-8 и ударим вслед…
Две ракеты ушли к пролетевшему над головами душманов вертолету. Одна долбанула точно в борт, отчего тот загорелся и камнем пошел вниз. Вторая прошмыгнула мимо.
К сожалению, выбросившихся с парашютами летчиков добить на земле не получилось — Гаффар счел эту затею слишком опасной и приказал уходить на северо-восток…
А вот третьего успеха пришлось ждать очень долго. Целых три недели группа курсировала по глухим районам провинций или, обосновавшись на заснеженных склонах, торчала в засадах.
Тщетно. Где-то вдали за вершинами гор пролетали «вертушки» или на большой высоте проносились истребители, а в зоне досягаемости «Стингеров» так и не появилось ни одной воздушной цели.
Наконец, пятого февраля им повезло. Находясь в девяноста километрах восточнее Баграма, удалось подкараулить русский штурмовик Су-25. Произвели три пуска, и одна из ракет достигла цели. При этом летчик катапультироваться не успел — самолет шел низко и сразу после попадания «Стингера» в хвостовую часть врезался в крутой склон…
Потом последовал еще более затяжной период в ожидании удачи.
Провалы или потери группу, слава Аллаху, не преследовали — опытный полевой командир понапрасну не рисковал, людей под пули и неуправляемые ракеты не подставлял. Просто месяц болтались по горам и ущельям: устраивали засады; меняли дислокацию и снова дежурили, расставляя расчеты и пристально вглядываясь в небо; изредка заходили в отдаленные кишлаки за провизией, потому как свои припасы заканчивались…
Следующая ракета ушла в небо лишь десятого марта.
В этот день они вновь находились за пределами отведенного района — в восточной части провинции Кабул. Заместитель Гаффара Хаккани был родом из селения Суруби — крупного по здешним меркам кишлака, расположенного на берегу огромного водохранилища и неподалеку от разрушенной электростанции. Четверым моджахедам из отряда требовалась медицинская помощь, остальным не мешало передохнуть и восстановить силы. На вопрос Гаффара каково отношение местных жителей к Джихаду, Хаккани лишь улыбнулся и, хитро прищурившись, поведал:
— Из нашей деревни ушло на войну больше ста моджахедов; девять стали полевыми командирами. Здесь каждая семья ненавидит демократов и русских.
Лагерь разбили на краю пересохшего русла — к юго-западу от кишлака. Больных накануне ночью переправили в один из окраинных домов — за них Гаффар уже не беспокоился. Все было обыденно, ничто не предвещало тревог и волнений. Часть отряда колдовала у костров — готовили горячую пищу, кто-то чистил оружие, большинство воинов отдыхали…
И вдруг вдали, над грядой сопок послышался знакомый звук авиационных реактивных двигателей.
Помимо четырех круглосуточных дозоров, расставленных по периметру лагеря, на боевом дежурстве находился и один из трех пусковых расчетов ПЗРК. Подобной практике учил американский наставник, к этому изо дня в день приучал подчиненных Гаффар.
«А почему бы их не атаковать?» — подумал он, когда две черные точки на горизонте приобрели узнаваемые контуры советских МиГ-23. И, не раздумывая, инженер подал условный знак старшему расчета.
Пара шла на километровой высоте на небольшом удалении от пересохшего русла. Резко снижаясь, пилоты выполняли какой-то сложный маневр.
Стрелок произвел выстрел вдогон, и через пять секунд ракета нашла свою цель…
Жаль было покидать спокойное местечко, где обосновались всего десяток часов назад. Но прозорливый Гаффар оставался верен своим принципам. Да и бойцы, привыкшие за два месяца к тактике командира и оценившие его осторожность, торопливо собирались в дорогу…
Глава вторая
Афганистан, район джелалабадского аэродрома
Декабрь 1986 — апрель 1987 г
Наука грамотно и точно корректировать артиллерийский и ракетный огонь могла и впрямь когда-нибудь сгодиться. Забегая вперед, признаюсь: настанет в моей жизни момент, когда я с огромной благодарностью вспомню эти бесценные занятия. Пройдет всего несколько месяцев, и отработанные в Кабуле навыки спасут жизнь мне и еще полутора десяткам человек…
Из Кабула в Джелалабад мы со штурманом вернулись в конце осени. Погода испортилась; испепеляющий зной сменился холодным ветром, надолго принесшим с гор серую промозглую облачность.
Как и предыдущие месяцы, декабрь не радовал сводками из районов боевых действий. Вначале «духи» обстреляли «Стингерами» Су-25 и Ан-12, но, к счастью, все самолеты благополучно вернулись на базы. 27-го декабря в районе населенного пункта Бараки на высоте около шести тысяч метров был сбит транспортный Ан-26. Весь экипаж, кроме бортмеханика, успел покинуть горящий самолет.
А в середине января случилась беда с моим однокашником Александром Селивановым. Парой Ми-24 он прикрывал два Ми-8, перевозивших раненных в Асадабаде солдат. До аэродрома назначения оставалось не более тридцати километров — всего-то и надо было перевалить высокий хребет. И именно над хребтом, когда истинная высота не превышала сотни метров, под брюхом машины Александра взорвался «Стингер». Ракета попала в нижний топливный бак под грузовой кабиной. Раздался мощный взрыв, от которого сразу погиб бортовой техник. Селиванова от взрывной волны спасла толстая бронеспинка кресла, однако огонь ворвался и в его кабину. Руки и лицо командира горели.
Он крикнул уцелевшему оператору:
— Прыгай!
И попытался аварийно отстрелить дверь кабины.
Поврежденные пиропатроны не сработали.
Кое-как, горящими руками он открыл ее и вывалился за борт. Вынужденное покидание вертолета происходило на высоте семидесяти метров. Парашюты летчиков мгновенно открылись автоматически и уже через три секунды оба катились по склону хребта.
