Правый — тот, что технический персонал не трогал, тоже запустился без проблем. Перед запуском левого я оборачиваюсь и еще раз уточняю:
— Ну что, Максимыч, пробуем?
— С Богом! — кивает тот.
Первая попытка попросту срывается — едва успеваю открыть «стоп-кран», подавая топливо в камеру сгорания, как оживают несколько красных табло, сигнализирующих о неисправностях.
— Выключай! — в сердцах машет инженер, выскакивая из кабины. И уже снаружи доносится: — Сейчас посмотрим, Костя. Посиди две минуты…
Я опять в тоскливом напряжении всматриваюсь на юго-восток — в проклятую темно-зеленую полоску, чуть заметную в волнах разогретого воздуха. Тонкая, с большого расстояния кажущаяся простым декоративным кустарником, обрамляющим предгорье. И, тем не менее, доставившую нам столько неприятных хлопот.
— Жми на кнопку, — возвращается в грузовую кабину Максимыч. На устранение неполадок и впрямь ушло всего несколько минут.
Со второй попытки двигатель запускается — красные сигнальные табло не горят. Но выходить на нужные обороты он отчего-то отказывается. К тому же свободная турбина как-то вяло реагирует на поворот рукоятки «коррекции».
Кажется, это связано с неполадками в топливной автоматике.
Я тычу пальцем в стрелку указателя оборотов и вопросительно смотрю на пожилого спеца. Тот хмурится, трет темными пальцами небритую щеку, зовет кого-то из помощников. Мужики коротко совещаются и, Максимыч озвучивает очередную команду:
— Гаси, Костя. Будем разбираться…
Голос его тонет в звуках открывавшихся капотов, в глухом стуке инструментов и крепких выражениях уставших технарей. Я приуныл, памятуя о том, что неисправности сложнейшей системы топливной автоматики скоро не устраняются…
Сидя в кабине, тоскливо посматриваю на «зеленку» — а куда еще смотреть? Всю кабину знаю, как свои пять пальцев…
Иногда на опушке происходит движение. То ли мне мерещится, то ли и впрямь «духи» производят перегруппировку для следующей атаки. В голове крутятся мысли о противнике, а руки машинально выполняют необходимые действия: левая тянется под приборную доску, к щитку вооружения и ставит переключатель видов вооружения в положение «пушка»; выставляет темп стрельбы и длину очереди. Правая ладонь мягко ложится на ручку управления; большой палец откидывает предохранительный колпачок: нащупывает круглую гладкую поверхность боевой кнопки…
И тут меня осеняет: а снаряды-то в пушке остались! Мы носились вчера с Прохоровым в этом районе и поливали указанные разведчиками точки из всех видов оружия. Потом — перед аварийной посадкой, я поспешно сбросил на «невзрыв» остатки бомб и ракет. Но боеприпасы к пушке не сбросишь! Ни к чему — это раз. И конструкция подающего механизма подобного действия не предусматривает — это два. Так что десяток-полтора снарядов из двухсот пятидесяти в ленте имеются.
Однако толку от счастливого прозрения мало. Два пушечных ствола, скорострельный затвор и механизм подачи снарядов закреплены к фюзеляжу намертво, а прицеливание осуществляется только в полете — путем изменения положения в пространстве всего вертолета. Сейчас оба ствола смотрят на юго-запад и под приличным углом вверх, а полоска проклятой «зеленки» темнеет справа и чуть сзади.
Вот если бы получилось взлететь — другое дело. Уж тогда бы я постарался истратить последний боезапас с максимальной пользой…
— Очнись, Костя! — доноситься из грузовой кабины. — Солнышком, что ли, разморило?
— Извини, Максимыч — задумался, — оборачиваюсь и вижу изможденное, но все же довольное лицо. — Ну, как у нас дела?
Сухощавый добряк с перепачканными маслом руками смеется:
— Делы? Да как сахар белы!
Понятно. Судя по хорошему настроению инженера, мужикам удалось найти неисправность. Значит, появился шанс улететь до наступления темноты.
— Запускаем?
— Давай.
Завывает вспомогательная силовая установка. Затем также без проблем выходит на нужные обороты правый двигатель. Мой палец на секунду повисает над кнопкой запуска левого движка…
Честное слово, если бы знал хоть одну молитву — в тот непростой момент, наверняка, обратился бы к Богу. Где-то в глубине опять просыпался, напоминал о себе проклятый животный страх. Нет — не за себя! Собственная жизнь, безусловно, не была мне безразлична, но сейчас я отвечал за других людей. Шесть техников и солдатик-связист — все с нашего полка. Десять десантников во главе с бравым лейтенантом, торчащие возле моей «вертушки» со вчерашнего дня. Они с другой части и выполняют приказ своего командования, да от этого не становится легче. Все одно ж свои — земляки. Здесь все приехавшие из Союза, друг другу земляки. А-то и как родные.
— Помоги нам, Господи, — шепчу я одними губами, и вдавливаю кнопку в панель запуска. — Поехали…
Есть воспламенение! Топливо исправно поступает в камеру сгорания, температура растет. Турбина медленно набирает обороты…
«Давай-давай-давай, родная!..» — подгоняю я стрелку указателя оборотов. Взгляд мечется по приборной доске, контролируя процесс запуска. Сигнальные табло не раздражают беспрерывным миганием, и это уже большой плюс.
Максимыч тормошит за плечо, красноречиво показывая жестом: «вводи коррекцию!»
Я плавно поворачиваю рукоятку на рычаге «шаг-газ», и мы оба, словно под воздействием гипноза, наблюдаем за оборотами левого двигателя…
Бог меня услышал. Кажется, все в порядке: обороты левого в точности совпадают с оборотами правого. Температура масла и газов — в пределах нормы. Сейчас погоняю их пару минут на повышенных режимах и выключу для контрольного осмотра технической бригадой. Мало ли — вдруг где-то выбивает масло или подтекает топливо?..
Осмотр — несложная задача и много времени не отнимет…
Глава вторая
Афганистан, район джелалабадского аэродрома
Апрель 1987 г
— Снарядов достаточно, брат? — спросил один из полевых командиров.
— Теперь достаточно. Половина уйдет на пристрелочные залпы, остальными я хочу уничтожить бронемашины — они представляют наибольшую опасность для нашей последующей атаки.
— Нужно все сделать быстро, иначе им на помощь прилетят «вертушки» — до аэродрома Джелалабада не более двадцати километров, — высказался скромно молчавший Хаккани.
— Я помню об этом. Мы постараемся сделать все от нас зависящее. А потом настанет ваша очередь, братья. Вам тоже придется проявить отвагу и потрудиться. Зато все трофеи мы оставим вам.
Три полевых командира согласно закивали.
— Итак, через минуту мы начинаем, — решительно произнес Гаффар. — А вы отведите на время своих людей глубже в лес и ждите команды.
Моджахеды исчезли в зарослях.
Инженер подбежал к пусковым расчетам РС, бегло осмотрел установки.
