Видимо, кто-то из подпивших пугачевских боссов не совладал с вожделением и полез на сцену. Взвизгнув, девчонка шарахнулась в сторону, налетела на альтиста. А стоявший ближе всех гитарист, не долго думая, отвесил наглецу затрещину, от которой тот красиво спланировал с невысокого помоста.
И тут началось.
Заскрежетали ножками по полу резко отодвигаемые стулья, под потолком заметался возмущенный мат, к сцене одновременно рвануло несколько дружков поверженного типа.
Длинноволосый гитарист спокойно передал товарищам инструмент и столь же спокойно разбросал поставленными ударами недовольных союзников первой жертвы.
Суходольский отложил прибор и с интересом взирал на отточенные движения гитариста.
— Мда… зло порождает героизм…
А на сцену уже накатывала следующая волна красномордых подонков.
— Неплохо действует музыкант. Неплохо. А эти похожи на ментов, — комментировал Вадим. — Служаки из местного отдела…
Да, скорее всего так и было. И вряд ли офицеры местной милиции вспомнили бы об обязанностях охраны правопорядка, если бы «под замес» попал постой работяга или, скажем, женщина. Но тут чистили нюх городскому начальству, а оно в таких досаднейших ситуациях бездействия силовых структур не прощает!
Ментов было пятеро или шестеро — в суматохе и мельтешении не сосчитать. Самому молодому — под тридцать, старшему — лет пятьдесят. Однако скидок на возраст противная сторона не делала, и хлесткие удары доставали всякого, кто неразумно к ней приближался.
Численность нападавших таяла. Вот, выгнув спину, плашмяком рухнул на пол один; согнувшись пополам, вывалился с «линии фронта» второй; пошатываясь и спрятав окровавленное лицо в ладони, посреди зала стоял и матерно выл третий; еще двое ползали на четвереньках. Остальные горячие головы все еще брали приступом сцену.
— Четко работает парень! — широко улыбался Сергеев и сыпал непонятными терминами: — Правый крюк. Челночок левой… Отличный лоу-кик! Так… уличная Капоэйра. «Сантин» из «Журавля». А это классический «маваши-гери». Молодец! Прям загляденье!..
— Уволят сейчас твое загляденье, — приметил Суходольский бегущего к сцене, машущего руками и что-то кричащего хозяина ночного клуба.
— Уволят, так уволят. Полагаю, нам пора отсюда сваливать, — посмотрел Вадим на запястье, — обстановка накаляется, да и машина вот-вот подойдет.
В вопросах, касающихся безопасности, Марк Антонович с бывшим полковником не спорил — пора, так пора. Выудив из кармана бумажник, он бросил на стол пару крупных купюр, поднялся и быстро зашагал следом за Сергеевым к выходу.
И вовремя. Поскольку пятидесятилетний офицер милиции уже прижимал к опухшему уху сотовый телефон и визжал срывавшимся фальцетом:
— Дежурный, слышишь меня?! Подполковник Смирнов… Смирнов с тобой говорит, идиот! Направь все патрульные наряды к «Мельнице»! Срочно поднимай всех и к «Мельнице»!! Как понял?..
* * *
Суходольский с телохранителем пересекли улицу Горького, продвинулись метров на двести в сторону городской площади и узрели две стоящие друг за другом машины. Это были люди, присланные друзьями Сергеева.
— Прошу, — раскрыл он перед шефом заднюю дверцу «Мерседеса». И, нырнув на переднее сиденье, радостно пожал руку водителю.
Обрисовав задачу старым сослуживцам, довольный Вадим обернулся назад:
— Можем ехать.
— Погоди минуту. Что скажешь по тому парню из «Мельницы?
Помедлив с ответом, полковник надломил правую бровь — дескать, я-то скажу, а решать все равно вам.
— Неплохо подготовленный боец — это видно, хотя и маскируется. Вероятно, из бывших спецов — их много осталось без работы с тех пор, как министром обороны стал лавочник из мебельвоенторга. А парень хорош. Очень хорош! Правда, выдержки маловато. Зато амбидекстр…
— Кто-кто?
— Амбидекстр — человек, одинаково владеющий обеими руками. Это очень важно для таких профессий, как киллер, телохранитель, диверсант и тому подобное…
— Ладно, хорош умничать, — не выдержал коммерсант. — Ты мне вот что скажи: годится он в твою службу? Лично ты взял бы его в охрану?
— Хм… я слишком мало о нем знаю. Надо бы прощупать, личное дело полистать…
— Пока ты будешь листать и щупать, мне яйца отстрелят. Или голову… Решай быстрее, а то без работы останешься.
— Почему такая спешка? Разве сейчас вам что-то угрожает?..
— Глянь вон туда, — показал рукой шеф.
Сергеев всмотрелся в уличный полумрак. Вдоль одноэтажных деревянных домишек бежал человек с большим темным футляром. А по дороге подпрыгивал на неровностях, слепил мигалками и будил спящий народ матюгальником неуклюжий ментовский «уазик».
— Ну! — торопил Суходольский. — Берем или нет?
— Берем! — махнул рукой Вадим. И, высунувшись в окно, крикнул: — Эй, парень! Гитарист!!
Глава шестая
Россия. Пугачев-Самара
Наше время
Девчонка окончательно выдохлась — как-никак первый день выступлений. Точнее — ночь. Глядючи на мучения молодого дарования, музыкантам пришлось отказаться от быстрого темпа и исполнять вещицы помедленнее. Вскоре Наташка перебрала все, что было в запасе, и квинтет погнал репертуар по второму кругу.
Яровой по обычаю оккупировал высокий барный табурет — в таком почти стоячем положении было удобнее играть. И как всегда под такую музыку вспоминалось давнее: учеба в Рязани, служба в Псковской десантной бригаде, перевод в спецназ, командировки в Чечню из Петербурга, потом из Ставропольского края; война, кровь, ранения, навсегда ушедшие товарищи… Как говорят в подобных случаях: корчило от прущего изнутри негатива. Тут бы уединиться, накатить грамм пятьсот и, погоревав, завалиться спать. А вместо этого перед ним беснуются самодовольные, пьяные рожи местной знати, не различающие звуков и не видящие на сцене ничего, кроме дразнящей женской плоти.
— Ублюдки, — все чаще цедил сквозь зубы Константин.
Он давно овладел виртуозной игрой на гитаре и ему вовсе не требовалось таращится на гриф, где пальцы левой руки сооружали замысловатые аккорды. Но сейчас приходилось против воли опускать голову, фокусируя взгляд на струнах и надеяться на сознательность девки. Или на ее стеснительность. Ведь если эта дурочка расстанется с последним элементом одежды, то местный быдломонд, с отказавшими от эрекции и водки мозгами, ринется на сцену. Как пить дать ринется!
Увы, чуда не случилось.
Где-то в третьем часу ночи, восстанавливая дыхание в «шкатулке», танцовщица вдруг всхлипнула:
— Граждане, налейте немного водки.
— Тебе же сейчас на сцену! — не поняла Наташка.
— Да… На сцену… Только теперь хозяин велит полностью раздеться…
