– Не совсем. Человек двенадцать подъехало на четырех машинах. Идут к берегу.
– Опять обложили, сволочи! Я тебе вот о чем хотел сказать, Аркаша… Мне когда по башке-то настучали, я, конечно, обмяк и не соображал минуты две. Можа, чуток побольше. А, очнувшись, вида не подал – дескать, лежу себе и подыхаю помаленьку…
– Короче, Палыч.
– Балакали они промеж собой о чем-то на басурманском языке. Я в языках несилен, но кое-что разобрал.
Взяв паузу, он отдышался. И со значением сообщил:
– Об уране они говорили. И о контейнерах.
– Об уране? Ты не ошибся?
– Я старый, да не глухой. Точно – об уране.
Обдумывать новость не ко времени. С минуты на минуту преследователи найдут бивак, следом выйдут на берег. А у них, несомненно, автоматы, для которых сотня метров – не расстояние. Даже если они начнут палить вдогон – хорошего не жди: в километре от правого берега Куры оживленное шоссе, южнее и западнее точки переправы – крупные села.
Зайдя по пояс в воду, Супрун помогает Борису вытащить ящик. Разобрав вещи, мы пускаемся прочь от опасного места…
Прошагав в быстром темпе около километра, группа подходит к автомобильной трассе. Небо теряет прозрачность, день клонится к закату.
– Илья, достань из кармашка рюкзака сложенную карту. – Подставляю приятелю свою ношу.
– В целлофане?
– Да-да. Вытаскивай.
На ходу разглядываю план местности.
– Проблемы? – интересуется сапер.
– Как тебе сказать… До наших настойчивых оппонентов уже дошло, что мы переправились через реку. Вот и смотрю, где находится ближайший мост.
– Далеко?
– Не очень – в тридцати километрах южнее. Если считать все дорожные изгибы до моста и путь по правому берегу обратно – получится не больше семидесяти.
– Для хороших машин это полчаса.
– То-то и оно. Выходит, в нашем распоряжении осталось не больше десяти минут.
– Хочешь пересечь трассу и идти дальше на юго-запад?
Смотрю влево – на видневшийся вдали край селения, потом вправо – в бесконечное и пестрое от полей пространство с исчезающей на горизонте серой ленточкой шоссе. И уверенно говорю:
– Нет, Илья, тут нас постреляют, как куропаток – во все стороны на полсотни верст равнина. Даже виноградников и чайных плантаций нет. А горы с хорошими лесами начинаются только на территории Карабаха. Так что…
Группа выходит на обочину трассы, и наш разговор прерывается бодрым докладом Палыча:
– Парни, я, кажись, оклемался и могу нести наши чемоданы.
– Что, сразу оба? – подкалывает Куценко.
– Не, пока один.
– Тогда держи…
Борька помогает прапорщику водрузить на спину внушительный груз. Меняется поклажей и другая пара – теперь тащить контейнер выпадает мне.
Слегка подкидываю спиной ящик, расправляю на плечах лямки рюкзака… И вдруг чувствую левым бедром мелкую вибрацию.
«Что за хрень?!»
Разобраться не успеваю – отвлекает встревоженный голос Ильи:
– Аркадий, с юга приближаются машины. Две. Три. Четыре!..
На языке вертится крепкое словцо. Однако, посмотрев в другую сторону, кричу:
– Тормозни его!
С севера подъезжает здоровенная серебристая «Тойота». «Рыбачки» дружно машут руками и живенько перебегают на другую сторону трассы. Из остановившейся машины высовывается дядька со следами ожогов на лице:
– Вам куда?
– По хрену! – выпаливает Борька и тут же получает локтем в бок от Илюхи.
Уточняю:
– Нам вообще-то на юго-запад – к Карабаху.
– Агдам устроит?
– Вполне.
– Бросайте вещи в багажник и садитесь быстрее – опаздываю! – командует водила и, нацепив на нос темные очки, снисходительно добавляет: – А денег с рыбаков не беру – сам фанат рыбалки.
– Договорились. Мы тебе за это расскажем, где кутума ловить на креветку, – кряхтит прапорщик. – Эх-х… чем круче джип, тем дальше бежать за трактором…
* * *
Незнакомец – наш сверстник, лет сорок пять с небольшим. По-русски говорит чисто; много шутит, но при этом не проявляет любопытства, не задает лишних вопросов. Порой мне кажется, что он все понимает без слов. Во всяком случае, разминувшись с черными внедорожниками, он разгоняет «Тойоту» так, что пассажиры невольно замолкают и цепляются за ручки дверок. В ближайшем селе он сбрасывает скорость и, свернув на грунт, поясняет:
– Здесь срежем километров двадцать.
«Это хорошо – так нас будет сложнее найти». Киваю и на всякий случай нащупываю рукоятку торчащего за поясом пистолета.
Сидя справа от него, я избегаю поворачивать голову. Лицо владельца иномарки сильно изуродовано – то ли огнем, то ли кислотой. Оттого, видимо, и не снимает темных очков, невзирая на угасающий день.
Илья незаметно оглядывается на удалявшееся шоссе и показывает нам большой палец: сзади никого!
Проехав по грунтовке минут десять, выворачиваем на пустынную асфальтовую дорогу и мчимся на запад. Затем снова неровная ухабистая рокада, петляющая средь утонувших в сумерках полей. Пересекая по мосту неширокий канал, водитель нажимает пару клавиш – и из динамиков надрывно хрипит Высоцкий. Под его песни мы несемся по ночной дороге около часа…
– Агдам, – извещает спаситель, въезжая в спящий городок. – Могу высадить в центре.
– Ты сам-то куда дальше?
– Я приехал.
– Тогда подбрось до западной окраины, если не в тягость.
– Легко. Городок-то – семь кварталов и два переулка.
Через пять минут, поблагодарив принесшего спасение мужчину, мы покидаем уютный салон «Тойоты». Забрав из багажника скарб и оглянувшись по сторонам, шагаем в темноту непроглядной ночи.
Днем неплохо выспались, а после треволнений и физического напряжения вдруг снова захотели упасть и забыться крепким сном. Но сначала требовалось найти подходящее место, и я упрямо веду группу к подножию лесистых гор…
– Ты никогда не задумывался над красотой асимметрии? – задумчиво спрашивает Илья, закинув руки за голову и рассматривая яркие звезды.
Справа от него похрапывает здоровяк Борька; слева лежу я. Палыч вызвался дежурить первым и сидел, прислонившись спиной к дереву метрах в тридцати от разбитого на склоне ущелья лагеря.
– Ты о какой асимметрии?
– О человеческих лицах, – уточняет подрывник.
До меня доходит, почему он спрашивает об этом. Вероятно, изувеченное лицо водителя «Тойоты» произвело на него тягостное и вызывающее сострадание впечатление. Да что говорить – я и сам поеживаюсь, припоминая внешность внезапно подвернувшегося спасителя.
