Несколько раз за подобными тренировками с интересом наблюдал и сам эмир…
Соседями по палатке у новоиспеченного мусульманина оказались трое инструкторов арабского происхождения, по совместительству, как он догадывался — соглядатаев Медведя и его советника. Вели себя темнокожие вертухаи вполне корректно, хотя и не без настороженной подозрительности. Татаев же, согласно приказу Шахабова ежедневно занимался подготовкой резервистов и все делал так, чтобы причин подозревать его в ненадежности не осталось.
А прежде чем окончательно завоевать расположение Беслана Магомедовича и перебраться в отдельную палатку, ему предстояло выдержать очередной и весьма непростой экзамен…
— Как тебе в последнее время Сайдали? — отхлебнув из пиалы, молвил заместитель Командующего. — Ты присматриваешь за ним?
Немного существовало на земле людей, коим эмир доверял абсолютно. Пожалуй, одним из таких и был, сидевший напротив пожилой одноглазый чеченец — давний друг и соратник по борьбе за независимость республики Альберт Губаев.
Ответил тот нескоро. Аккуратно налив в свою пиалу третью порцию зеленого чая, долго смотрел сквозь нее, потом произнес:
— Глаз не спускаю. Мои люди — арабы, да и не только они, продолжают за ним присматривать. Правильно себя ведет — покорно и тихо. Вроде делает все как надо. Но…
— Что, «но»? — после внушительной паузы, несколько встревожено спросил Беслан Магомедович.
— Я говорил тебе как-то… Никогда не поверю в искренность такого врага.
— Какого «такого»?
— Он слишком хорошо обучен искусству убивать. Одному Аллаху известно, сколько он положил наших соплеменников…
— Ну и что с того? Теперь передает свои умения нашим новобранцам, а пройдет еще немного времени — сам начнет убивать бывших товарищей.
Альберт с сомнением покачал головой:
— Не знаю… Чувствуется в нем какая-то затаенная сила — точно сжатая внутри стальная пружина, готовая высвободиться при любом удобном случае.
— Ты по-прежнему считаешь его врагом?
— А ты не торопишься записывать Сайдали в союзники? — ответил вопросом на вопрос советник Шахабова и добавил: — помнишь пословицу наших предков — нохчей: даже прирученный волк будет присматривать за овцами лишь до той поры, пока не проголодается.
Лицо эмира заметно помрачнело, пальцы правой ладони нащупали платиновую печатку. Это была его идея — сохранить русскому жизнь, а затем обратить в их веру. Уж больно пришелся по душе, как воин…
«Настоящий воин! — еще раз припомнил прошлую весну Беслан и незаметно потряс бородой, часто кивая головой. — Сколько раз до этого федералы посылали отряды с единственной задачей: личное уничтожение моей персоны. И ничего у них не получалось — кого-то заманивал в хитро расставленные ловушки, кто-то плутал по лесам и сам нарывался на другие партизанские отряды. Последние полтора года помогал Щербинин и загодя предупреждал о спецоперациях против меня. И ведь год назад тоже предупредил… Мы выслали на перехват две отборные группы, вдвое превосходящие отряд Сайдали. Сквозь первую он со своими людьми просочился, не хуже воды меж пальцев. Вторая ожидала в засаде у проселочной дороги, и там он оказался на высоте — лишь двое раненных ноги унесли. А придуманная мной западня в долине?.. Но Сайдали все равно дошел… В одиночку дошел! Мало того, — держал меня на прицеле и наверняка убил бы, не подоспей вовремя полковник. Не-ет, сотни и даже тысячи тех, кто проходил и проходит подготовку в нашем учебном лагере, не сравнятся с этим русским. И кто только придумал миф, будто чеченцы самая воинственная нация среди горцев?! Может, когда-то так и было, да подрастерял мой народ способность отважно и с умом сражаться. Потонули эти навыки в овощной коммерции, позабылись за нефтяной горячкой, растворились в мелкой уголовщине…»
Однако в том, что бывший спецназовец все еще пребывал на этом свете, присутствовал и элемент хищного азарта Шахабова. Словно барс, несколько дней в голодном исступлении подкарауливавший за камнями добычу, он набросился на нее и слегка придушил. Теперь же не торопился насытиться ее кровью, а трогал трепыхавшееся животное когтистой лапой, предлагая повторить понравившуюся игру в догонялки…
— Если бы я полностью уверовал в Татаева, то не просил бы тебя следить за каждым его шагом, — хитро улыбнувшись, взглянул на Губаева Беслан.
— И что же ты мыслишь делать с ним дальше?
Высокопоставленный собеседник опустил пиалу на коврик, облизнул губы и, проведя рукой по черной бороде, изрек:
— Серьезного оружия согласно нашего с тобой решения ему не дают. Сейчас он отвечает за общую физическую подготовку наших курсантов. Преподает азы рукопашного боя…
— Вот именно — азы, — усмехнулся одноглазый советник, — а мог бы…
— Не перебивай, — вскинул изломанную бровь эмир и нервно покрутил вокруг пальца печатку, — я и сам вижу, что результаты пока мало походят на работу профессионала. Имел с ним по этому поводу беседу…
— И что же? — терпеливо дождавшись окончания последней фразы, поинтересовался Альберт.
— Что-что… Ответ последовал вполне логичный, да и для тебя он не стал бы откровением.
Пятидесятилетний мусульманин с правильными чертами лица, обрамленного черной как смоль бородой, со значением посмотрел на подчиненного и почти дословно передал недавно услышанные из уст Сайдали слова:
— Для того чтобы в совершенстве овладеть хотя бы одним видом единоборства требуются годы упорных тренировок. И начинать желательно с младых лет. Неужели ты с этим не согласен?
Не найдя возражений, тот кивнул. Беслан Магомедович меж тем развивал тему:
— Боксом русский увлекается с девяти лет, а мастером стал лишь в девятнадцать. Остальные виды единоборств начал постигать с семнадцати и совершенствует до сего дня. А наши волонтеры учатся у него по три месяца — много ли почерпнешь за такой срок? Да и пополнение, надо сказать, приходит все хуже и хуже… Пару недель назад я наблюдал за первыми занятиями тех тридцати юнцов, что присланы эмиром Урус-Мартановского района. Больно смотреть на их немощь!.. Сайдали и сам тогда расстроился… Говорит, будь он профессиональным тренером, а они — обычными любителями, всех до одного отправил бы по домам — вес набирать… И с этим суждением, уверен, ты не поспоришь.
Они помолчали, неспешно прихлебывая чай…
На протяжении этого года Шахабову пришлось выслушать не один десяток завуалированных намеков по поводу ненадежности русского, но постепенно, благодаря спокойной покладистости того, настороженные голоса смолкли. Еще бы… Бывшего капитана Российской армии вовсе не пришлось долго убеждать в необходимости сменить имя и принять ислам. И в этом была заслуга эмира, а точнее — его прирожденное умение хорошо разбираться в человеческой психологии. Слишком уж отчетливо он разглядел предыдущей весной безысходное положение спецназовца. А точнее — полный тупик, в котором тот неожиданно для себя оказался…
