— Почаще проверяй охрану… — начал было Усман, да внезапно ожил динамик приемника.
Вначале в нем послышался сухой треск, потом раздался спокойный голос:
— «Верхолаз» вызывает «Дука». «Верхолаз» вызывает «Дука»…
Просиявший чеченец подскочил к радиостанции, схватил микрофон и, постаравшись унять радостное волнение, ответил:
— «Дук» на связи. Кто со мной говорит?
— Какое это имеет значение? Ну, скажем, старший офицер… Устраивает?
— Вполне…
«Дук», а с чего вы взяли, что захваченный вами человек — майор «Шторма»?
— У одного из спецназовцев, уничтоженной моими людьми группы, имелся при себе некий неопровержимый документ.
— Но вы же знаете: наши спецназовцы не берут на задания документов…
— «Верхолаз», я не собираюсь доказывать вам неоспоримых фактов и долго находиться на связи, ожидая, когда ваш штурмовик выпустит по запеленгованной радиостанции ракету.
— В таком случае, назовите фамилию вашего пленника.
— Нет, фамилии не назову. Я пока не допрашивал его — он без сознания.
— Хорошо… — устало вздохнул голос явно немолодого мужчины. — Каковы условия?
— Я обменяю майора на полевого командира Арби Удугова.
— А в противном случае?..
— В противном случае устрою показательную казнь с записью на видео. Потом вы сможете заглянуть на сайт «Алькаида-Центр» и насладиться нелицеприятным зрелищем.
— Мне нужно немного времени на все согласования.
— Сколько?
— Хотя бы дня три…
— Это очень долго!
— Но я, увы, не министр юстиции и не распоряжаюсь теми, кто находится в следственных изоляторах…
— Я даю вам сутки и ни часа более.
— Послушайте, «Дук», если бы у нас не было такой огромной армии чиновников…
— Это уже ваши проблемы. Не я же, в конце концов, их наплодил. Сутки! Через двадцать четыре часа выходим на связь, и я называю место встречи для обмена. Или майору конец! Все, до связи…
Какое-то время Сашка снова пробыл в небытии — заснул, не взирая на обилие назойливых мух. А, очнувшись от сна, почувствовал себя немного лучше. Вернее, очнулся он не по своей воле — сквозь дрему услышал шаги, шорох, чью-то речь… Открыв глаза, увидел трех человек, помимо вскочивших на ноги стражей.
— Я полевой командир Усман Дукузов, — спокойно представился крепкий мужчина, примерно одного с Александром возраста.
Одет он был в новенькую полевую форму и стоял к пленнику немного ближе двух других, зашедших в жилище-времянку. По левую руку и чуть сзади с покорными и преданными глазами топтался молодой кавказец, вероятно, заместитель. А правее и почти вровень с командиром монотонно покачивал головой седобородый старец с морщинистым, темным лицом. Обеими руками пожилой чеченец опирался на длинную, отполированную временем до блеска, палку…
— Как самочувствие, русский? — сквозь едва заметную улыбочку поинтересовался Дукузов.
«Точь-в-точь Абдулла из „Белого солнца“… — подивился про себя Баринов, не двигаясь, и не отвечая главарю банды, — ему бы еще деревянную кобуру с „Маузером“ вместо „Беретты“ и в самый раз на съемочную площадку…»
— Не хочешь разговаривать? — вскинул черную бровь Усман. Потом в глазах вдруг мелькнула лукавая искорка, лицо преобразилось, губы опять скривились в ухмылке. — Да мне, собственно и не о чем с тобой говорить… Ты просто выздоравливай поскорее. Нам такие нужны живыми и здоровыми.
Он прошелся по мизерному пространству «сарая», заглянул в казан с остатками плова, поморщился и приказал бородатому охраннику:
— Накорми пленного хорошей свежей пищей.
Тот моментально схватил посудину, вытряхнул содержимое в отхожий угол и выскочил наружу.
— Как тебя звать, русский? — дребезжащим голоском вдруг проскрипел старец.
— Виктор, — не задумываясь, соврал спецназовец.
— Пока ты будешь кушать, Виктор, я побеседую с тобой. Ты не возражаешь?
Майор неопределенно пожал плечами, будто ему было невдомек о целях подобных бесед. Старикан наверняка являлся представителем духовенства, в чьи обязанности входило не только проведение пяти ежедневных молитв с бойцами отряда, но и психологическая обработка военнопленных. Кто-то после таких задушевных разговоров и впрямь соглашался принять мусульманскую веру и перейти на сторону сепаратистов…
Кто-то, но только не такие, как Сашка.
Когда в «шалаш» вернулся бородатый охранник с полным казаном дымящегося, жирного плова и двумя хлебными лепешками, Дукузов с наигранной вежливостью откланялся:
— Приятного аппетита. Приступайте, Мовлади Хайдулаевич. Надеюсь, ваша мирная беседа пройдет продуктивно. До встречи…
Старичок, кряхтя, уселся на край досок, в ногах у пленного. Бородач вновь занял место на своем излюбленном валуне, а второй бандит, дежуривший у входа, присел там же на корточки…
— Ты ешь… Хорошо ешь, а я буду задавать тебе вопросы, — вкрадчивым и отчасти слащавым голоском предложил старик, кивнув на казан с источавшим приятный аромат пловом.
Баринов поднялся, сел на нарах, прислушался к своему организму… К этому часу звон в голове поутих, а слабость напоминала о себе меньше. Он внимательно осмотрел плов и, не отыскав в нем признаков приготовленных заодно с бараниной мух, принялся поглощать его правой рукой. Пожилой кавказец удовлетворительно затряс жиденькой бороденкой — то ли возрадовался вернувшемуся аппетиту русского, то ли оттого, что Сашка, следуя восточным традициям, прикасался к еде не левой — нечистой, а именно правой рукой.
— Хорошее имя — Виктор… — прервал молчание старец. — Давно ли воюешь с нами?
— Давно… — с набитым ртом отвечал спецназовец.
— Хм… — подивился тот легкой беспечности, с которой собеседник сообщал довольно крамольные о себе сведения. В среде сепаратистов на пощаду могли рассчитывать, как правило, молодые вояки, впервые оказавшиеся на Кавказе. — В отпуск ездил? Отдыхал?
— Отдыхал…
— А за границей случалось бывать?
— Нет…
Чеченец помолчал, поглаживая морщинистыми ладонями свою гладкую палку…
— А как ты относишься к мусульманской вере — к Корану, Моххамаду, Аллаху?..
— Нормально отношусь… Мне-то какое до них дело?..
— Ты никогда не испытывал желания…
— Послушай, дядя, дал бы ты мне спокойно поесть, — не выдержал майор и потянулся за кувшином — запить жирную пищу. — Знаю я все ваши уловки наперечет. Я и своего-то, христианского бога, вспоминаю только в смертельных переделках. Так что не утруждайся…
Пожилой кавказец отпрянул от резких фраз, а бородач очнулся от долгого молчания…
