– Так вот, – перебила меня Софья Львовна, – это, по вашему
выражению, старое, никому не нужное письмо ушло с аукциона за двести тысяч
долларов.
Я чуть не уронила чашку с омерзительным растворимым кофе.
– За сколько?
– Последняя цена оказалась двести тысяч в американской
валюте. Теперь понимаете? Георгий Андреевич мог элементарно продать то, что
вынес. Устроители аукционов свято блюдут тайну сдатчиков вещей, имен и фамилий
не назовут никому, даже правоохранительным органам, сумеют выкрутиться… Но он принес
документ назад, и мы потихонечку положили его в папку. Радько оказался честным
человеком, не все выдерживали такую проверку. И теперь скажите, мог ли он
таскать у людей деньги?
Я пожала плечами. Всякое бывает. Хотя Жорка, работая всю
жизнь в архиве, великолепно понимал, какой лакомый кусок случайно упал ему в
руки. Действительно, странно.
– Вот, – радостно сообщила Лена, влетая в комнату, –
извините, задержалась, зато нарыла все телефоны Гали Щербаковой. Держите,
небось она на работе.
– Куда Галина пристроилась? – полюбопытствовала Софья
Львовна.
Лена рассмеялась.
– Лучше вам не знать! Она теперь в фирме Овалова, слышали?
– Нет, никогда, – изумилась ее коллега, – и чем занимается?
Антиквариатом торгует или раритетными книгами?
Лена продолжала веселиться.
– Да нет, эта контора устраивает гастроли артистов эстрады.
– Ужасно, – прошептала Софья Львовна, – бедная Галочка,
такая интеллигентная, тонкая, из хорошей семьи, папа – профессор, мама –
преподаватель иностранных языков, и попала в совершенно неподходящее место.
– Кушать захочешь – и не то еще сделаешь, – философски
заметила Лена, пододвигая мне телефон, – вот, позвоните ей прямо сейчас, она
небось на месте.
Я подавила улыбку и стала накручивать диск древнего
аппарата. Лена терпеть не может Жорку и горит желанием ему навредить. Ей очень
хочется, чтобы я нашла его и стребовала с него денежки за испорченную квартиру
по полной программе.
– Говорите, – донеслось из трубки.
– Позовите, пожалуйста, Щербакову.
– Это кто такая? Как ее зовут?
– Галина… э…
– Максимовна, – быстро подсказала Софья Львовна.
– Галина Максимовна, – подхватила я.
– Раису Максимовну знал, а про Галину не слышал, – хихикнули
в трубке, – эй, ребята, кто у нас Галина Максимовна Щербакова?
Видно, ему ответили, потому что юноша противно заржал.
– Галка, что ли, нужна? Целка-невидимка, да?
– Кто? – растерялась я.
Только не надо думать, что я не поняла его последних слов.
Мое детство в основном прошло на улице, сами понимаете, какие выражения
застряли в голове, да еще Раиса, напившись, начинала выступать, значительно
пополняя знания ненормативной лексики своей падчерицы. Так что, если надо, я
спокойно переругаю портового грузчика, но мне не нравится манера людей
материться по каждому поводу и без оного. И уж совсем удивительно, что
совершенно незнакомый парень разговаривает по телефону в таком духе. Но юноша,
не испытывая ни малейшего стеснения, спокойно продолжал:
– Носится тут где-то!
– Позовите ее, пожалуйста.
– Где я ее тебе… искать буду? Я же не…, чтобы по всем этажам
летать. Оставь номерок, передам, ежели столкнусь.
– Подскажите ваш адрес.
– Березовский переулок, шесть.
– И часы работы…
– Чего?
– Ну, когда у вас обед, и во сколько сотрудники по домам
расходятся. Мне не очень хочется прийти, когда никого нет.
– В сумасшедшем доме обеда не бывает, – грохнул парень, – а
разбегаются тут только тогда, когда Ленька нас на… пошлет, но он это раньше полуночи
не делает!
Я повесила трубку, попрощалась с милыми дамами из архива и
отправилась в Березовский переулок.
Глава 11
Роскошная дверь из цельного дуба легко поддалась. Я ступила
внутрь здания, ожидая увидеть бдительного дежурного. Но нет, никого даже
отдаленно похожего на секьюрити тут не нашлось. По светлому ковролину,
устилавшему коридор, носились весьма колоритные особы. Глаза выхватили из
копошащейся толпы парня лет двадцати пяти, одетого в пончо, потом прошмыгнула
мускулистая девица с длинными кудрявыми волосами, стянутыми на затылке
резинкой. Из-под юбчонки в красно-синюю клетку выглядывали тощие, мосластые,
волосатые ножки, обутые в кроссовки гигантского размера. У девушки был явно
нарушен гормональный фон, я бы на ее месте схватилась за бритву или купила
эпилятор. Но тут к ней подлетела другая девочка в расшитых джинсах, чудом
державшихся на тощеватых бедрах, и заверещала:
– Димка, верни немедленно радиомикрофон.
Девица в клетчатой юбчонке обернулась, я уставилась на ее
физиономию, украшенную густыми усами и бородой. Оказывается, это мужчина,
обряженный в килт. Удивление было столь огромным, что на женщину в кожаных
мини-шортах и голубом бюстгальтере я не обратила никакого внимания. Впрочем,
добрая половина лиц женского пола сверху оказалась облачена в нижнее белье или
такую одежду, которая сильно смахивала на полупрозрачные ночнушки. И все это
бегало, размахивало руками, кричало и материлось.
Изловчившись, я выудила из эпицентра людского потока самую
симпатичную личность, девушку, одетую в простые голубые джинсы и белую футболку
без всяких излишеств.
– Будьте любезны…
Девушка подняла на меня затуманенный взор и прошептала:
– Они хотят шесть стульев непременно с красной обивкой, два
ящика «Перье» и отварной редьки шесть кило. Ну, предположим, стулья я достану
без проблем, смотаюсь в «Три кита», и дело в шляпе. «Перье» купить, как два
пальца обплевать, в любом супермаркете. Но редька!!! Во-первых, какая, черная
или зеленая? Во-вторых, как ее готовить? Варить сколько времени? Ты не знаешь?
– Нет, – обалдев, ответила я. – Насколько понимаю, этот овощ
трут на терке, а потом заправляют маслом или майонезом, кому как нравится.
Варят репу, вы, наверное, перепутали.
– Нет, – со слезами на глазах воскликнула собеседница, –
именно редька, им подавай ее в отварном виде! Ну, козлы……, идиоты…!
– Кто? – попятилась я.
