Жили бедно, но все самые сладкие кусочки доставались Алене.
Оно и понятно, Аленочка была крошкой, но Катя постоянно вспоминала свое детство
в интернате, и в душе поднималось отчаяние. Нет, ее мать так никогда не любила,
не торопилась с работы, чтобы покормить ужином, не забирала каждый день домой,
не покупала обновки. Катюша ходила в «государственном». Их группа была одета в
добротные, жутковатого вида пальтишки из драповой ткани с цигейковыми
воротничками. К ним полагались шапочки «под леопарда» и жесткие, словно
железные, сапожки. Катя ни разу не носила одежду нужного размера. Интернатское
начальство, стремясь сократить расходы, покупало сиротам вещи «на вырост», и
носили они их до тех пор, пока шмотки не начинали трещать по швам. Байковые
платьица, ситцевые халатики, колготки, спадавшие складками на щиколотки,
кургузые болоньевые курточки и черные резиновые сапожки.
Аленочке же мать покупала красивые платьица, бегая по
рынкам, выискивала хорошенькие лаковые туфельки. Даже еда в холодильнике была
разной. Алене давали фрукты, дорогую рыбу, шоколадные конфеты. Катя с матерью
питались в основном гречкой и геркулесом.
Но, когда Аленочке исполнилось три года, сразу стало ясно,
что ребенок болен. Девочка бледнела, худела, постоянно плакала. Начались долгие
хождения по врачам. Наконец вынесли диагноз, звучащий, как приговор, –
лейкемия. Пытались лечить, но успеха не добились, Алене делалось хуже и хуже.
Катя была доброй девушкой, тяжелое детство и отсутствие материнской ласки не
озлобили ее, младшую сестру она любила и, естественно, очень переживала, когда
узнала о болезни. Потом у Кати начались сильные головные боли, и она оказалась
в пациентках у Савоськина.
Доктор умолк, раздавил в пепельнице окурок и добавил:
– Меня ее смерть не удивила.
– Такое тяжелое состояние было у девушки?
– Как раз нет, понимаете, я заметил странную вещь. Вот,
допустим, два больных человека. Возраст, социальное положение, физическое
состояние – все похоже. Но один умирает, а другой на своих ногах уходит домой.
Знаете почему? Первый никому не нужен, родственники хорошо если по выходным
придут и банан сунут. К сожалению, таких много… А ко второму без конца народ
носится: дети, сослуживцы, приятели. Вот случай был, мужчину привезли с
инсультом, четыре месяца лежал. Пока он лечился, сын с невесткой в его комнате
ремонт затеяли, безостановочно ему каталог таскали, образцы обоев. Он один раз
и скажи: «Зря вы это, дети, умру я скоро».
Тут невестка на него как налетит:
«Только попробуй! Только вздумай скончаться! Мало тебе не
покажется! Такие обои поклеила, лепнину сгоношила, дверь из дубового массива,
кровать ортопедическую купила, только посмей умереть!»
Савоськин замолчал.
– И что? – поинтересовалась я.
– На своих ногах ушел. Если человек кому нужен, он
обязательно выживет, не отпустят его, ну а если…
Он махнул рукой.
– К Катерине никто не ходил. Кстати, меня очень удивило,
когда вдруг появилась ее мать и с порога заявила: «Хочу показать дочь
психиатру. Завтра привезу специалиста».
– Была необходимость в такой консультации?
– На мой взгляд, нет.
– И вы пустили к больной постороннего человека?
Савоськин пожал плечами.
– Родственники часто пытаются притащить сюда профессоров,
экстрасенсов, колдунов… Если я вижу, что вреда не будет, то не протестую, каких
неприятностей можно ждать от психиатра? Ежели сделает назначение, я его легко
отменю. Не в моих правилах открыто ссориться с людьми. Поверьте, в смерти Кати
Рамазановой нет ничего экстраординарного.
– Но инсульт произошел после визита В.К. Лазаренко.
– Это простое совпадение.
Я ушла из больницы в твердой уверенности, что смерть Кати
Рамазановой наступила не случайно. Ладно, поеду сейчас к Катиной матери и
попробую порасспрашивать ее.
Адрес был указан в истории болезни. Даже беглого взгляда,
брошенного на обшарпанный блочный дом, хватило, чтобы понять: тут живут не
«новые русские», а обитают старые нищие, считающие копейки и экономящие на
всем. Дверь нужной мне квартиры выглядела неожиданно добротно. Она оказалась
железной, обитой коричневым дерматином и радовала глаз новизной. Что ж, мать
Кати получила совсем неплохие денежки и обустроила свой быт.
На звонок высунулась тетка лет пятидесяти, с головой,
укутанной целлофановым пакетом, похоже, она красила волосы и не ждала никаких
гостей.
– Вам кого? – вежливо осведомилась хозяйка.
Тут только я сообразила, что не знаю имени матери Кати, и
прощебетала:
– Ох, простите за беспокойство, мне нужен кто-нибудь из
Рамазановых.
Тетка вышла на лестничную клетку и прикрыла дверь, она явно
не собиралась пускать меня внутрь.
– Нету их.
– А когда вернутся?
– Никогда.
– Не поняла, простите.
– Катя умерла, а Зоя с Аленой уехали.
– Куда?
– Вы им кем приходитесь?
Я заулыбалась еще шире.
– Будем знакомы, представитель фирмы «Ваш дом» Виола
Тараканова, а вас как зовут?
– Лидия, – сурово отрезала тетка и прибавила: – Мне ничего
не надо из товаров, все есть.
– Это хорошо, – обрадованно ответила я, – просто Зоя Рамазанова
приняла участие в нашем конкурсе суперкроссвордов и выиграла первый приз, вот я
принесла бумажки…
Лида тут же полюбопытствовала:
– А что за награда?
– Да так, ерунда в общем, двести рублей, но все равно
приятно.
– Конечно, – отозвалась женщина, – не отняли же, а дали,
просто так. Только я никогда не знала, что Зойка кроссвордами увлекается, она
на умную не очень похожа.
– Простите, – я решила направить разговор в нужное русло, –
куда Зоя переехала? Может, знаете адресок?
– Погодите тут, – велела тетка, – оставляла она бумажку.
Потекли минуты, прошло почти полчаса, прежде чем Лида
вынырнула из недр квартиры.
– Во, еле отыскала. Записывай. Нью-Йорк, Центр гематологии
ребенка…
– Извините, где? Нью-Йорк?!!
– Ну да, в Америке, не слыхала разве никогда про такой
город?
