– Послушай, будь другом, ну пусти. Днем к нему жена ходит,
сидит тут безвылазно, мне без шансов попасть, еще морду набьет, коли
встретимся.
Женщина улыбнулась.
– Так и быть. Иди по коридору, справа последняя дверь. Там
твой Радько лежит.
Я побежала в указанном направлении и постучала в белую
дверь.
– Войдите, – раздался мужской голос.
В довольно просторной палате оказалось четыре кровати. На
двух, накрывшись с головой одеялами, лежали спящие. Третий обитатель с
загипсованной ногой, покоящейся на подставке, смотрел телевизор. Постель у окна
была пуста.
– Вы к кому? – спросил дядька, отрываясь от экрана.
– Радько Георгий тут лежит?
– Вон его койка.
– Так она пустая.
– А к нему приятели пришли.
– Кто? – удивилась я.
Загипсованный зевнул.
– А я чего, прокурор, чтобы фамилиями интересоваться?
– Куда отправились, не знаете?
– Здеся далеко не уйдешь. Напротив палаты дверь, за ней
лестница, курят небось.
Я вышла, пересекла коридор, толкнула дверь и увидела
ступеньки. Сначала поднялась наверх, потом спустилась вниз, затем вновь
вернулась на прежнее место. Больные и впрямь приспособили лестницу под
курительную. На подоконниках виднелись консервные банки с окурками, кое-где
обнаружились обгорелые спички. Впрочем, между третьим и вторым этажом нашлась
парочка, занятая поцелуями. Но ни Жоры, ни его приятелей не было видно. Я
подождала, пока юноша и девушка оторвутся друг от друга, потом спросила:
– Тут не проходили мужчины?
Влюбленные глянули на меня затуманенным взором, девица
пробормотала:
– Не видели.
Действительно, очень глупо задавать им какие-то вопросы.
Ромео и Джульетта были заняты только собой.
Я вернулась в палату и сообщила загипсованному:
– На лестнице никого нет.
– Не знаю тогда, куда он делся.
Медсестра тоже удивилась:
– Радько нет? Не может быть, мимо меня он не проходил, это
точно.
– К нему вроде гости пришли.
– Нет-нет, никого не было, да и закрыто все. Наверное, к
кому-то в палату пошел в гости, сейчас проверю.
– Разве он передвигается? – запоздало удивилась я.
Медсестра порылась в ящике, вытащила тоненькую историю
болезни и ответила:
– Так переломов нет, только нос, а он ходьбе не помеха.
Погодите тут.
Шурша голубой пижамкой, она ушла. Я принялась разглядывать
ее стол. Куча каких-то бумажек, шоколадка, журналы «Лиза» и «Отдохни». Внезапно
в голове закопошилось что-то неоформившееся. Журналы «Лиза» и «Отдохни»!
Господи, ну и дура же я! Ведь Жора велел взять в руки новый номер «Отдохни», а
я перепутала и взяла «Лизу». Теперь понятно, почему этой Ларисы не было. Возле
памятника великому поэту на Тверской вечно клубится толпа. Очевидно, Лариса
ждала человека с «Отдохни» сколько могла и ушла несолоно хлебавши. Из-за жары
многие вчера несли в руках различные издания, используя их вместо веера… Боже,
какая я идиотка!
Глава 4
Домой я вернулась злая. Куда мог запропасть Жора? Хотя,
насколько знаю, он иногда может заложить за воротник. Наверное, приятели были
на машине, сел к ним и поехал погулять. Сломанный нос и морда в синяках никого
не смутили. Правда, ночью, лежа на асфальте, Георгий выглядел ужасно, я даже не
узнала соседа, но почти через сутки после происшествия он оклемался, и его
потянуло на подвиги. Нет ничего странного и в том, что приятели заявились к
нему поздним вечером. Небось Жора им позвонил и сказал:
– Вы, ребята, после девяти прискакивайте, когда Ритка уйдет.
Рита женщина скандальная, мы иногда слышим, как она метелит
наверху супруга. Она ни за что не разрешит муженьку пойти побаловаться пивком.
Но Жорку-то надо предупредить! Может, подняться к соседке и спросить у нее
невзначай телефоны друзей мужа?
Я не успела принять решение, потому что в квартиру ввалились
Семен с Кристиной. В руках у них виднелись чемоданы и какие-то палки.
– Вот, – отдуваясь, сообщил приятель, – приданое купили, до
полуночи по городу гоняли, давай, Криська, тащи из машины памперсы. Смотри,
Вилка, тут распашонки, ползунки… Как думаешь, хватит?
– Сколько же ты купил?
– Пятьдесят штук теплых, сто легких…
– С ума сошел! А что это за деревяшки?
– Балдахин от кроватки.
Я скривилась.
– Отвратительная вещь, в нем станет пыль скапливаться,
младенцу нужен свежий воздух.
– Да? – расстроился Сеня. – А Крися велела взять, сказала,
очень красиво, вон, с мишками.
И он развернул кусок ткани с оборочками. На желтом фоне
виднелись коричневые капли, превратившиеся при более детальном разглядывании в
медвежат.
Прозвенел звонок. Думая, что это Крися, я рванула дверь и
увидела своего папеньку Ленинида с глуповатой ухмылочкой на лице. Нос мигом
уловил резкий запах алкоголя.
– О, Ленинид, – обрадовался Сеня, – давай, заходи, пивка
желаешь? У меня и рыбец есть.
– Он уже нахлебался, – каменным тоном сообщила я. – Сколько
раз тебе говорить: коли нажрался, ко мне не приходи!
– Ну, доча, – залебезил папенька, – случай вышел экстра…
экс… эк…
– Хочешь выговорить «экстраординарный»? – прищурилась я. – И
не старайся, не получится.
– Злая ты, – вздохнул папаша, – неласковая, грубая, так с
родителями не поступают. Ну да ладно, скушаю обиду, лучше глянь, кого к тебе
привел, узнаешь?
Я уставилась на маленькую, тощую, похожую на шпротину
женщину с ярко-медной головой. Такой цвет получается, если на седые волосы
намазать хну и подержать часок-другой. Нежданная гостья смущенно хихикнула,
стало видно, что у нее не хватает парочки передних зубов.
– Ну, – поторопил Ленинид, – так как, признала?
– Нет, – покачала я головой, – уж извините, никак не
вспомню.
– Экая ты беспамятная, – укорил меня папенька, – это же
Светка.
– Кто?
