Потом, обессилев, упал на кровать и некоторое время лежал в полудреме, прислушиваясь к каждому звуку. Извне звуки в карцер почти не проникали, зато собственный желудок регулярно урчал, извещая хозяина о необходимости подкрепиться.
Матвей снова встал и пошарил в правом кармане брезентовых штанов. Еще на палубе «Вельска» он заныкал туда часть ужина – половинку ржаного сухаря. Увы, сказалось долгое пребывание в воде – в кармане остались прилипшие к материи мелкие крошки.
Закинув их в рот, он постоял возле двери. Зачем-то зацепил край металла и потянул на себя. Усмехнувшись своей наивности, посмотрел по сторонам…
Взгляд случайно упал на «унитаз». А точнее, на журчащую по углублению плиты воду.
– Что это? – присел на корточки пленник.
В водном потоке колыхался странный бесформенный предмет темно-зеленого, почти бурого цвета.
Он осторожно опустил руку в ледяную воду и сомкнул пальцы. Предметом оказалась морская растительность, пустившая корни в небольшой трещине. Оторвав один листок, Матвей сполоснул его под пресной водой и положил в рот…
Вкуса водоросли почти не имели – во всяком случае, прожевав лист, отвращения он не испытал.
– За неимением палтуса сойдет и килька, – вздохнул моряк и потянулся за следующим листом…
Богдан появился в карцере часом позже. Он был бледен и слегка пошатывался. Один конвойный остался у двери, второй довел его до кровати, уложил и накрыл одеялом.
«Ого! – удивился Матвей. – С чего бы такая забота?»
Дождавшись ухода матросов, он пересел на кровать товарища по несчастью.
– Рассказывай.
– Вот, – показал тот повязку на локтевом сгибе, – всадили в вену толстую иглу и откачали целый литр крови.
– Зачем?
Парень пожал плечами:
– Не знаю…
– А чего ж так долго? Тебя ведь не было часа три-четыре.
– После того как откачали кровь, дали полежать. А потом еще покормили.
– О, это хорошо. А про меня, похоже, забыли.
– Я так думаю, что скоро и за тобой придут – тоже возьмут кровь и покормят.
«Наверное, так и случится, – подумал Матвей. – Теперь, по крайней мере, ясно, зачем немцы спасли нас и притащили на секретную базу».
В сороковом году, учась в Ленинградском военно-морском училище, ему в составе группы курсантов пришлось сдавать кровь для раненых бойцов Красной армии – участников советско-финской войны. Из того небольшого опыта он запомнил несколько незыблемых правил: перед сдачей крови донору запрещается употреблять алкоголь, лекарственные препараты, жирную, острую и копченую пищу. Донор должен хорошо выспаться и отдохнуть. После сдачи крови для скорейшего восстановления полагается усиленное питание: сладкий чай, соки, овощи, фрукты, хлеб, отварные крупы и макароны.
«Что ж, стать донором – не самый плохой вариант». Матвей улегся на свою кровать, закинув руки за голову, прикрыл глаза и принялся ждать конвойных моряков…
Глава вторая
Архипелаг Земля Франца-Иосифа -
Баренцево море
Наше время
«Откуда здесь эти глыбы? – Изучая склон, я постепенно смещался к его вершине. – Их тащит за собой сползающий в бухту ледник или это следствие обычного обвала из-за разрушения скалы?…» Да, видимо, так и есть: поверхность некоторых обломков чиста от ила. Это означает, что камни откололись от скалы и упали сюда недавно.
Внезапно тишину нарушил взволнованный голос напарника:
– Евгений Арнольдович, посмотрите сюда!
Что за дела? Почему Фурцев использует открытый текст?
Оглянулся – ага, вот он – уставился вверх.
Проследив взгляд молодого пловца, увидел… огромную черную дыру – вход в подводную пещеру.
Ого! Молодец, глазастый ты наш.
Стали осторожно подбираться ближе, затормозили у входа и осветили уходящее в глубь скалы пространство… Ни черта не видно. Глубина здесь небольшая – поверхность воды при отливе покрывает верхушку грота всего метра на три-четыре, и волна вперемешку с ледяным крошевом стаскивает в море всякую муть.
Игорь вознамерился плыть внутрь. Схватив его за плечо, я знаком приказал хорошенько осмотреть вход снаружи.
Снаружи ничего примечательного, кроме одной детали: сверху имелся свежий скол приличного размера. Оценив приблизительный объем отвалившейся породы, понял, что рухнуло не меньше тридцати кубов.
Фурцев смотрел на меня умоляющим взором – ему не терпелось прошмыгнуть в нору и посмотреть, что там дальше. Мне и самому было интересно, но… Едва мы вплыли в темное чрево, едва лучи наших фонарей устремились в глубь длинного и, на удивление, ровного тоннеля, как о себе напомнил руководитель спуска.
– «Скат», я – «Ротонда», – произнес Устюжанин и, не дожидаясь моего ответа, выдал команду: – Вам срочный подъем. Как поняли?
– «Ротонда», я – «Скат». Что случилось?
– Приказ «Первого». На борт поступила важная информация. Срочный подъем.
«Первый» – это наш босс. Так мы его шифруем при общении по гидроакустической связи.
– Понял. Возвращаемся…
Спустя несколько минут мы уже сидели в шлюпке, подруливающей к борту «Академика Челомея». «Первый» отсутствовал, зато Георгий был на месте – принял вещички и помог взобраться на палубу.
Сняв надоевшую маску, я поинтересовался:
– Что за аврал?
– Снимаемся и уходим.
– Куда?!
– В ста пятидесяти милях к юго-востоку терпят бедствие шведы.
– Что им нужно в Северном проливе?
– Гражданское судно. Шло с гуманитарным грузом в Японию.
– Понятно. А без нас эмчээсовцы не обойдутся, надувной якорь им по лысине? Нам туда пылить двенадцать часов!
– Не знаю. Самолеты, наверное, уже в пути, а мы – ближайшее судно. Старик приказал сниматься и двигать в точку бедствия…
Делать нечего. Если Горчаков чего-то про себя решил – ставь сургучную печать – не передумает.
Переоделись, собрали шмотки и потопали греться в каюты. «Челомей» тем временем вышел из пролива Кембридж и, набрав хороший ход, повернул на юго-восток…
– Нет, товарищ генерал, это невозможно, – устало повторял я в пятый или в шестой раз. – Грот под скалой действительно есть, но его размеры не соответствуют габаритам боевых подводных лодок времен Второй мировой войны.
– Как не соответствуют? – развел руками Горчаков. – Я мало в этом смыслю – объясни на пальцах. И наливай, наливай! Грейся!..
Мы сидели в его каюте. На столике – горячий чай, коньяк, нарезанный лимон и шоколад – все самое необходимое для скорейшего приведения организма в норму после ледяной купели.
