Высота сорок…
Из-за сильной вибрации показаний приборов разобрать уже было невозможно. Скопцов подвернул машину против ветра. Устанавливая поудобнее ноги на педалях и напрягая мышцы, с досадой подумал: «Как быстро и некстати темнеет! Если и получиться сесть на воду без приключений – спасателей придется подождать».
Высота двадцать…
– Отпусти ручку, сажать буду сам. Держись, за что сумеешь, а ногами упрись в приборную доску, – приказал он Андрею.
Они снижались строго против ветра. Вылетая с аэродрома два часа назад, погода казалась спокойней, а сейчас море уже не на шутку разбушевалось. Волны, гонимые шквалистыми порывами, при приближении оказались чрезмерно высокими и вряд ли позволили бы сесть, как предусматривали инструкции.
«Десять карт в левой руке… – пронеслась в его голове шальная аналогия, – я только что сказал „раз“… Но, отдадут ли прикуп?..»
Молоденький пилот молча взирал на производимые командиром эволюции вертолетом, полностью вверяя ему свою судьбу…
«Главное – притереть фюзеляж к поверхности аккуратненько и ровно. Тогда останется возможность спастись, – сосредоточенно думал Макс, просчитывая шансы. – Если сразу опрокинемся – моментально наберем воды и не успеем выбраться! Надо, чтобы машина подержалась на плаву хотя бы минуту – не хотелось бы кормить рыб в таком возрасте!»
Высота десять…
Вибрация стала ужасающей – казалось, подраненный пулями вертолет вот-вот должен развалиться на части. Но летчик продолжал ворочать и тянуть на себя упрямую, ставшую тяжелой и непослушной ручку.
Быстро смахнув со лба скатывавшиеся капельки пота, он совершал последние движения рычагами управления, стараясь как можно аккуратнее примостить брюхо машины между двумя соседними, исполинскими гребнями…
– Приготовились, мужики! – процедил Скопцов, скрипя зубами и напрягаясь всем телом.
«Ну… спаси и сохрани нас Господь!»
* * *
«Прикуп мой! – едва не воскликнул Макс, – полдела сделано – мы целы! Теперь посмотрим, что за пара карт, и какую игру заказывать…»
Приводнение прошло удачно – днище фюзеляжа мягко коснулось воды и «восьмерка», проплыв по инерции с десяток метров, закачалась на высоких волнах, все еще пытаясь удержать равновесие вращавшимся несущим винтом.
– Обалденная посадка! – изумленно качал головой второй пилот, – в жизни б не подумал, что на нашем «сухогрузе» можно так…
– Пошел-пошел, Анрюха! Сейчас не время для разбора полетов – хвостовой винт того и гляди разлетится! – прикрикнул Скопцов, толкая ручку вперед, дабы рулевой винт не касался воды. – Быстрее прыгайте с Палычем в лодку и отплывайте как можно дальше влево!..
Лейтенант мигом сорвался с пилотского кресла, но в дверном проеме задержался и напомнил:
– Командир, температура воды – плюс три. У вас не более минуты.
Кивнув, майор подал ему свою куртку:
– Прихвати в лодку.
Громкого шипения сработавшего баллона со сжатым воздухом Макс не слышал, а лишь видел краем глаза, как бесформенный оранжевый мешок, болтавшийся на волнах слева по борту, быстро увеличивался в размерах и приобретал очертания вполне сносного плавсредства.
– Ну, быстрее же, мужики!.. Быстрее!.. – подгонял он членов экипажа. Те уж попрыгали в надутую лодку; Палыч взмахивал короткими веслами, Андрюха колдовал со снаряжением… А вода стремительно заполняла пилотскую кабину, и Скопцов нетерпеливо ворчал: – Быстрее гребите, мать вашу!.. Сейчас наш лайнер сменит статус, и превратиться в батискаф!.. А вместе с ним и я стану подводником!!
Наконец, лодка достигла безопасного рубежа.
Теперь успеть бы самому!
Он, выключил работающий двигатель и, уцепившись за проем аварийно сброшенного блистера, отклонил ручку управления в сторону, заваливая вертолет вправо. Лопасти с противным чавкающим звуком, с шипением и свистом застучали по воде. Тело вертолета содрогнулось, точно в последней агонии; в воздухе замелькали прямоугольные обломки; на остекление блистера правого летчика накатила волна, а слева осталось только темно-серое небо…
Майор повис, подтянулся, нащупал ногами приборную доску.
Выбравшись на левый борт кабины, без раздумий прыгнул в обжигающую холодом воду…
В ледяной воде он находился не более минуты – ровно столько потребовалось, чтобы, энергично взмахивая руками достичь отплывшей от тонущей «восьмерки» резиновой лодки. Однако даже этого короткого времени хватило сполна – одеревеневшие пальцы стали непослушными и перебраться через скользкий, оранжевый борт Максим сумел лишь с помощью товарищей. И тут же сняв мокрый комбинезон, накинул свою сухую куртку…
Когда небольшая пятиместная лодчонка оказалась на расстоянии пятидесяти метров от скрывавшегося под водой вертолета, офицеры словно по команде перестали грести и, обернувшись, молча смотрели на боевую машину. Скоро фюзеляж окончательно скрылся из виду, а над поверхностью, медленно вращаясь вокруг оси, осталась пятнистая хвостовая балка, несколько секунд парившая над волнами. Но и она все быстрее проваливалась вниз, пока вода не сомкнулась над тремя куцыми обломками лопастей рулевого винта…
* * *
Свинцовое из-за непогоды небо с каждой минутой становилось тяжелее; темнело, приближая непроглядную, антрацитовую ночь. В эти минуты даже не приходило в голову, что где-то высоко – в пяти-шести километрах, тяжелая рваная муть расступается, сменяясь чистым прозрачным воздухом, и там – на этой высоте, светит красное вечернее солнце. Здесь же – внизу, трепавший лодку и поднимавший фейерверки соленых брызг ветер, стал ураганным, а порывы и вовсе едва не переворачивали утлое суденышко. В море не на шутку разыгрался сильнейший шторм.
Одежда трех авиаторов давно набухла от влаги и не согревала продрогшие тела. Запрятанная за пазухой техника аварийная радиостанция непрерывно передавала сигналы бедствия с того момента, как вертолет ушел под воду. Члены экипажа частенько оглядывали окружающее пространство и прислушивались, но грозный рокот бушевавшего моря не позволял разобрать других звуков.
Спасательные службы почему-то запаздывали. Конечно же, их искали – вертолетчики были в этом уверены и с надеждой ждали: вот-вот появятся огоньки заветного спасательного судна или вертолета. На коленях второго пилота лежали наготове сигнальные патроны и ракеты – лишь бы послышалось нечто похожее на шум авиационных двигателей или появился силуэт корабля. Но вокруг бушевало взбеленившееся море, а завывающий ветер норовил вырвать и унести кусок паруса. Все вокруг было против них.
Еще в сумерках – до наступления ночи, Максим почувствовал сильнейший озноб. Необходимо было согреться, разогнать кровь, иначе вынужденное купание с последующим переохлаждением организма скоро сделают свое дело. И отыскав среди вороха всевозможных лодочных принадлежностей складную резиновую емкость, он принялся с монотонною быстротою вычерпывать воду со дна их надувного судна…
