«Вот сволочь! Эрудит хренов!.. – выругал про себя представителя грузинской разведки Максим. – Не иначе как в российском ФСБ стажировался! Это осложняет дело – у нас хорошему не научат…»
Вслух же возмутился:
– На каком основании вы подвергаете меня допросам и пытаетесь получить сведения, представляющие государственную тайну? Я попал в руки ваших моряков в нейтральных водах и не понимаю, почему ко мне относятся как к военнопленному и применяют допросы…
– Послушайте, молодой человек, – перебив, недобро ухмыльнулся очкастый, – я давно имею дело с такими, как вы, и, поверьте – будет лучше, если вы поделитесь интересующей нас информацией. Искренне советую не упираться и не выдумывать ерунды, а там уж мы решим – вернуть вас на Родину, или…
– Или? – майор пристально и вызывающе смотрел тому в глаза, не обращая внимания на поигрывающих дубинками амбалов.
– А кто знает о нашей находке?.. – театрально развел руками потный толстяк, – ваш вертолет потерпел аварию и покоится сейчас на приличной глубине…
«Аварию!..» – усмехнулся летчик.
Нарочито не замечая ухмылки, очкастый продолжал:
– Кроме вас – полуживого, моряки обнаружили только два трупа. И они уже лежат на дне морском… Вы, какое-то время, будете числиться пропавшим без вести, а затем, рядом с могилами товарищей, появится бутафорский холмик и с вашей фамилией. Если разобраться – положение завидным не назовешь! Так что заканчивайте валять дурака и отвечайте. Альтернативы все равно нет: либо, не добившись своего, мы навсегда скроем следы вашего здесь пребывания, либо, если станете посговорчивее – дадим шанс, по крайней мере, остаться живым…
А закончил речь толстенький следователь фразами, окончательно поставившими пленника в тупик.
– Вы – майор Максим Скопцов. Командир вертолетного звена с аэродрома «Заречье». Во время допроса не соврали единожды, сознавшись, что летаете на Ми-8. Знаем мы так же и о том, что вы прошли курсы переучивания на новый и пока засекреченный тип летательных аппаратов – Ми-28. Вот об этой страничке вашей биографии мне и хотелось бы побеседовать в следующий раз.
Обескураженный подобным поворотом событий, молодой человек молча смотрел на разведчика. А тот, учуяв его подавленность, поставил эффектную точку:
– О Сергее Уточкине и штабс-капитане Петре Нестерове я, представьте, наслышан. У меня, к слову, два высших образования, полученных в престижных московских ВУЗах. Сейчас вас отвезут в одно отдаленное, укромное местечко, где настоятельно советую подумать и взвесить все «за» и «против». Если перестанете упираться и пороть чушь – обещаю реальную возможность выжить.
Амбалы подхватили пилота под руки, заставили встать; вновь завязали глаза полоской плотной материи. И уже в дверях, снова с завязанными глазами он услышал последнюю реплику, брошенную тучным разведчиком:
– Даю вам одну неделю. Ровно через семь дней я сам наведаюсь в то местечко. Там, в зависимости от вашей лояльности, я и приму решение. До встречи…
«Рановато я ликовал, взяв прикуп… Да, в нем оказались карты одинаковой масти. Но, похоже, это мелочь – семерка, восьмерка… И вовсе не к моим козырям… Это пригодилось бы в другой раз – к мизеру! Сплошь пошла невезуха. Что было толку радоваться удачному приводнению и возвращению с того света, коль с жизнью придется расстаться… непонятно где», – вздыхал Макс, беспрестанно подталкиваемый в спину конвоирами.
Его долго вели вдоль причала – он понял это по звуку разбивавшихся волн, доносившемуся с правой стороны. Скоро слух уловил гул работающего где-то поблизости автомобильного двигателя. Сухо щелкнул замок открываемой дверцы, и майора затолкали в узкую кабину транспорта. Конвоиры, усевшись рядом, стали громко переговариваться на своем корявом языке. Машина, пару раз фыркнув, тронулась в путь…
Напрасно он пытался что-либо разглядеть сквозь широкую повязку – несколько слоев грубой холщевой ткани надежно закрывали от глаз тот мир, в котором он волею судьбы нежданно-негаданно оказался. Из окружающих звуков лишь натужный вой старенького мотора да голоса солдат доносились до пилота.
В скрипучем и тряском автобусе они проехали около получаса. Охранники беспрестанно смеялись, оживленно говоря о пленном. Скопцов не сомневался, что именно он является предметом обсуждения и насмешек. Те часто хватали его за рукава, тыкали в грудь чем-то острым и постоянно подтягивали узел закрывающей глаза повязки.
«Интересный разворачивается сюжет!.. И куда же они меня теперь везут? Полагаю, раз вытащили с того света, не утопили в море следом за Палычем, не расстреляли на причале, то возьмутся за меня всерьез, – размышлял он под беспрестанные выкрики и смех. – Да-а… Грузия собирается вступать в НАТО, вовсю заигрывает с америкосами, и те были бы не прочь получить информацию о нашем новом вертолете из первых рук. И на кой черт нас посылали переучиваться, если Ми-28 поступят в полк не раньше середины века?!»
Пассажирский рыдван часто останавливался и, через минуту-две дергаясь, силился продолжить движение. Регулярно застревая в каких-то пробках, автобус протяжно сигналил и объезжал неведомые Максиму препятствия. Скорее всего, они ехали по узким улочкам небольшого приморского городка, через который вынужденно пролегал их путь. Наконец «катафалк» повернул куда-то и резко остановился. Один из конвоиров прокричал в окно то ли приветствие, то ли пароль, и послышался лязг цепи с характерным, металлическим скрипом – открывались створки ворот. Содрогнувшись, автобус снова заколыхался на неровной дороге…
«Кажется, поблизости аэродром! – насторожился летчик, уловив знакомые мощные звуки авиационных турбин, с лихвой перекрывавшие пыхтение слабенького двигателя внутреннего сгорания, – и как далеко же они меня теперь-то вознамерились отправить?..»
Лишенный возможности видеть, Макс, полностью полагался на слух. Сейчас машина ехала по рулежной дорожке – это было понятно по частому стуку покрышек на широких стыках бетонных плит. Справа стоянка самолетов – только что остался позади работающий на малом газе Ан-26, – звук его шумных движков не спутаешь ни с какими другими… Впереди запускался небольшой вертолет явно не российского производства – работу всех отечественных вертушек он легко определял и без зрительных образов. К нему-то, плавно разворачиваясь, и подрулил скрипучий тарантас.
Пилота выволокли наружу, заставили поднять ногу и втолкнули в чрево небольшой винтокрылой машины. Усадив пленника в жесткое кресло с высокой спинкой, экипаж, ожидавший, видимо только его, захлопнул дверцу и вертолет, вспарывая винтами воздух, мягко оторвался от земли. «Поплавал? – вопрошал не весть у кого Скопцов, устраивая голову набок и, делая вид, будто собирается спать, – теперь снова в воздух, только на сей раз пассажиром и, неведомо куда…»
Сопровождающие, скорее всего, находились рядом и приглядывали за ним. Дождавшись, когда легкая машина набрала высоту и, закончив эволюции, взяла нужный курс, майор стал незаметно, елозя затылком по шершавому, грубому чехлу, опускать повязку. Делал он это без спешки и аккуратно, время от времени замирая без движения, словно отдаваясь во власть крепкого сна. Скоро над правым глазом образовалась узкая полоска света. Он прижался правым виском к спинке, пряча от охранников результат своих усилий, и немного приоткрыл рот, притворяясь расслабленным в сонном забытьи. Затем, повозившись, добился того, что глаз впервые различил очертания салона маленького пассажирского вертолета. На соседнем кресле, заложив ногу на ногу, восседал мужчина в полевой камуфлированной форме и лениво перелистывал глянцевый журнал с обнаженными девицами. За офицером виднелся край большого квадратного иллюминатора.
