– А Флейг? Он со своим донесением добрался до рейхсфюрера?
– Представь, да. Более того, на протяжении многих послевоенных лет его фамилия часто фигурировала в различных сводках, касающихся поисков «сокровищ Роммеля». Но это лишь путало карты и мешало тем, кто пытался дознаться до истины.
– ?
– Петер Флейг был офицером СС, но каким-то непостижимым образом избежал преследования и превратился в настоящего авантюриста. Скорее всего, он купил у американцев «чистые документы» и освобождение из лагеря за сведения о тайнике.
– В чем же заключался его авантюризм?
– В том, что за приличное вознаграждение он готов был указать любому желающему место захоронения шести стальных ящиков, сброшенных с подлодки напротив устья реки Голо. Более того, он даже приторговывал ключами – точными копиями тех, что когда-то лично передал Генриху Гиммлеру. Ведь он до конца жизни верил: сокровища находились именно в тех сейфах.
– Их подняли?
– Нет, они до сих пор покоятся где-то на дне. Их искали на протяжении многих лет французские и американские экспедиции, искал известный британский охотник за сокровищами лорд Килбракен. И все впустую. Впрочем, не исключаю, что ящики все-таки были обнаружены и подняты. Однако, не обнаружив в них драгоценностей, золотоискатели предпочли умолчать о своем фиаско.
– А вам не кажется, что Шмидт намеренно снабдил Флейга координатами ложного тайника?
– Ого, Евгений! – удивленно смотрит на меня генерал. – А ты на самом деле становишься неплохим аналитиком!
– С кем поведешься…
– Вот что, дружище, расскажи мне еще разок о старике Сальвадоре.
– Я вроде все рассказал, больше нечего.
– Эсэсовскую татуировку под левой подмышкой не приметил?
– Нет, он же при мне не раздевался.
– А ту странную татуировку на темечке сможешь воспроизвести на бумаге?
– Вряд ли. Художник из меня неважный.
– Жаль. Очень жаль.
Решаю представить шефу и Устюжанину своего нового товарища – Мишку. Он все равно знает о Сальвадоре больше моего, вдруг вспомнит какую-нибудь важную деталь или нарисует проклятую татуировку.
– Кто он? – настороженно интересуется Горчаков.
– Наш соотечественник, сваливший в Европу в надежде подзаработать. Обыкновенный оболтус: любит выпить, побузить, приударить за красивыми женщинами. В целом нормальный парень.
– Тебе только партийные характеристики строчить, – ворчит генерал. – Ладно, к делу – чем может помочь твой собутыльник?
– Некоторое время назад он прощупывал загадочного старика-инвалида: кто, откуда и почему без проволочек попал под крыло известного в Испании государственного благотворительного фонда.
– Выяснил?
Я вспоминаю все, о чем рассказывал Майкл, и подробно излагаю шефу. Выслушав меня, он кивает:
– Зови. Вдруг и в самом деле пригодится…
Мишку я нахожу в одном из ближайших баров. Он сидит в одиночестве за стойкой и глядит на почти пустую бутылку водки, из «закуски» перед ним – пепельница с дымившей сигаретой и пара бутылочек темного пива.
Как ни странно, он почти трезв, просто смотрит в одну точку и еле заметно раскачивается на барном табурете.
– Идем, – беру его под руку.
Возвратившись из забытья, Мишка вздрагивает и хрипит:
– Куда? Зачем?
– Идем-идем, я познакомлю тебя с интересной личностью.
– Какой еще личностью? – послушно сползает он с табурета, делает пару шагов, но, спохватившись, допивает водку и прихватывает пиво.
Мы топаем длинными коридорами в мою каюту. От Майкла здорово несет перегаром, однако алкоголь после известных событий его не берет – походка тверда, а речь осмысленна.
Рассудив, что любое упоминание о ФСБ смутит его и напугает, я представляю Горчакова «сведущим человеком в области расследований великих тайн двадцатого века». И добавляю загадочным шепотом небезынтересную деталь:
– Он именно тот, кто поможет исправить ошибки твоей юности.
Звучит убедительно, заманчиво и в то же время демократично.
Парень клюет – обосновавшись в гостевом кресле, он периодически прикладывается к пивной бутылке и тараторит битых полчаса.
Сергей Сергеевич в основном слушает и лишь изредка задает наводящие и уточняющие вопросы.
Выложив все, что хранилось в памяти, Мишка замолкает.
– Неплохо, – тянется к тонкой папке Горчаков. Выудив из нее чистый лист бумаги и карандаш, просит: – Постарайся воспроизвести татуировку, украшавшую темечко старика.
Мишка придвигает к себе лист и долго сопит, старательно, как пятилетний ребенок, выводя подрагивающей рукой странные каракули. В каюте висит напряженная тишина: мы с генералом изредка переглядываемся в ожидании результата…
Спустя несколько минут он просит другой листок и уже увереннее изображает руну.
– Готово, – подает он, наконец, Горчакову свои художества.
Нахмурив брови, тот несколько раз переворачивает листок, затем показывает мне:
– Похоже?
– Да, что-то в этом роде.
– Хорошо, будем довольствоваться тем, что есть, – подводит итог Сергей Сергеевич, настраивая камеру смартфона.
Сделав пару снимков, он тут же отправляет их на чей-то номер и удаляет из памяти аппарата. Завершается наша тайная вечеря обрядом сжигания Мишкиных шедевров.
– Рекомендую забыть об этом изображении, – говорит Горчаков. – А если кто-то о нем спросит, отвечайте, что ничего на темечке старика-инвалида не видели. Поняли?
– Да, – хором отвечаем мы. – А что говорить следователям? Ведь скоро нагрянут, инквизиторы проклятые…
– Вы избрали правильную тактику. Михаилу следует отрицать даже поверхностное знакомство с Леоной. А ты… – многозначительно смотрит он на меня, – ты просто запал на смазливую девчонку, пригласил в кафе и рассчитывал на дальнейшее развитие отношений. Это нормальное поведение адекватного мужчины во время отпуска – ни один следователь не заподозрит подвоха…
Нашу беседу прерывает стук в дверь.
Горчаков негромко подбадривает:
– Открой и держись естественно – вам ничего не угрожает.
Отпираю замок. В коридоре представительная компания из двух корабельных офицеров и трех мужиков в штатском, которых ранее на судне я не встречал.
Один из них здоровается по-английски и просит разрешения войти.
