Яна несколько раз крикнула вслед «негодяй, мерзавец, подонок» и что-то еще, но, осознав, что Иван уже никогда эти и прочие слова не услышит, обреченно закрыла глаза ладонями, боясь разрыдаться. Никому не нужна! В кабак не вернешься: дубина стоеросовая обломал всем кайф. Кристи и Глеб – напыщенные придурки и уроды, свихнувшиеся на своей Англии, от дрыгалок всю ночь до утра – уже тошнит... И Янка с огромной, как от прямого попадания, воронкой в душе, спасенная и брошенная, воспрянувшая и вновь убитая, побрела, куда глаза глядят. «Попасть бы под автомобиль, и чтоб сразу – насмерть!» Кто она такая, идущая сама по себе – жгучая, стройная, красивая, с бездонными глазами – и такая одинокая. Встречные парни ищут ее взгляд, используя истертые шаблоны, навязчиво клеятся, хотят «законтачить». И почему-то в тупые их головы не приходит простая мысль: в этот поздний час она не желает ни с кем знакомиться.
О, вот еще один... Рыжий наглый и вдобавок жирный урод, косит под провинциала, просит показать ему Москву.
– Пошел вон!
– Как невежливо!
– Вали отсюда.
Пешие приставалы отваливают, начинают доставать курчавые автовладельцы, пипикают, притормаживают, открывают дверцы, заглядывают в лицо, спрашивают с акцентом:
– Ви не скучаете? Хочешь, подвезу?
– Я сейчас вызову милицию! Она подвезет.
– У, сука!
Не Москва, а полигон сексуальных извращенцев...
* * *
Кристина и Глеб переглянулись и одновременно вздохнули.
– Слушай, сеструха, я не понял, что это было?
– Втюрилась в тормознутого, чего-то он ей там спас...
– Вот, что значит быть неразборчивым в знакомствах, – нравоучительно оценил Глеб.
Кристина оглянулась, подалась к брату, на ухо сказала:
– Глеб, давай в туалете, – она показала сжатый кулачок, в котором до сих пор плавилась таблетка.
– Давай здесь, по-быстрому.
Глеб пододвинул сестре большую рюмку, до половины наполненную коньяком, поднял и свою.
– Твое здоровье, сестричка!
– И твое, братишка!
– И закусим «орешком».
Кристине это показалось ужасно смешным. Они чинно чокнулись, слизали с ладошек таблетки, запили коньяком.
Эдисон угрюмо глянул на брата и сестру, допил махом водку со льдом, привычно глянул в темный угол. Вальтер стоял под меняющими цвета прожекторами и становился то красным, то синим, то зеленым. Встретившись взглядом, махнул рукой. Эдисон молча встал, не удостоив взглядом соседей за столом, пошел навстречу.
– Что там за кавардак у вас случился? – набросился Вальтер сходу. – Репутацию заведения загубите!
Эд пятерней закинул с лица взмокшие волосы, прогундосил:
– Да, бля, «Зажигалка» какого-то «бивня» привела. Таблетку у нее отобрал, секешь, стаканом раздавил. Ну, идиот припадочный... Ну, ничего, я узнаю, кто он и откуда... Вальтер, я его, бля буду, достану.
– Достань, – тут же отреагировал. – А где доставать знаешь?
– Узнаю!
– Не парься. Он – мойщик окон на высотках...
– А ты откуда знаешь? – удивился Эд.
– За окном видел... – насмешливо разъяснил Вальтер. – Так что, если надумал отомстить, обрежь веревочку. И проблема решена... И смотри мне, – он пребольно щелкнул Эда по носу, – больше так с клиентами не прокалывайся.
Эдисон чуть не заплакал от обиды. Так его никто не унижал.
«Экстази» топим в унитазе!
Иван доехал до первого светофора, по левой стрелке развернулся, поехал обратно.
Яна брела, как одинокая козочка на вытоптанных альпийских лугах.
Родин еще раз развернулся, на малой скорости подъехал сзади, открыл дверцу.
– Садись. Мне тоже некуда идти.
Янка, не глянув, взъярилась тигрицей:
– Еще один урод недоласканный. В баню сходи!
Иван опешил, чуть на бордюр не наехал.
– Янка, ты чего?! Это же я, Иван!
Яна остановилась.
– А-а, это ты, – с поникшей радостью узнала она.
Хотела сказать что-то обидное, но все слова уже растратила по пути, а на упреки и сил не было.
Молча села в машину, и тут уж безудержно хлынули слезы.
– Меня тут сейчас чуть ли не изнасиловали! Какое-то кладбище сексуальных монстров!
– Конечно, видят: идет очень одинокая и чрезвычайно красивая девушка. И срабатывает обычный здоровый мужской инстинкт: познакомиться и завладеть, – отреагировал, не задумываясь, Родин.
– Вот-вот, – обиделась Яна. – Чисто мужская психология!
– Не бойся, я тебя в обиду не дам.
– В обиду не дам, бросая дам, – добавила Яна.
– Я бы этим ночным пастухам ноги поотрывал, – брякнул Родин, подумав, что несет полную чушь.
* * *
Иван оставил машину возле дома. Они молча, как заговорщики, поднялись в лифте до четырнадцатого этажа, тихо вошли в квартиру, сам собой вспыхнул мягкий свет.
– Как будто прошла целая вечность, – прошептала Яна.
– С той секунды, как я приземлился на подоконник твоего дома, – отозвался Иван.
Она погладила его по груди, будто кошка потерлась.
– Проходи, располагайся... Хочешь, возьми пиво в холодильнике. А я пойду, душ приму.
– Твои родители не приедут? – усмехнулся Иван.
– А ты что, боишься?
– Отнюдь. Мне будет, о чем с ними поговорить.
– Ага, о воспитании дочери!
* * *
Иван заглянул на кухню, взял из холодильника бутылку пива, откупорил, ее сделал глоток и вернулся в зал.
Яна в своей комнате что-то доставала из шкафа. Оглянувшись, улыбнулась Ивану, плотно закрыла дверцу и, зажав в кулачке крохотные трусики, на цыпочках проскочила в ванную. Тут же раздался шум воды.
Иван поставил бутылку на столик, прошел в «будуар», и чтобы рассеять подозрения, открыл шкаф. В первом же выдвинутом ящике под стопкой белья нашел, что искал: пластмассовую коробочку «мятные таблетки».
– За Иванушку-дурачка меня держишь! – с тихой яростью произнес Иван.
Он высыпал в ладонь из коробочки десяток розовых таблеток, рванулся в ванную. Резко распахнул дверь. Яна испуганно отшатнулась. На зеркальном столике – таблетка и стакан с водой.
– Ты чего?!
– Это что? – Иван с яростью сунул ей в лицо горсть таблеток. – Я тебе устрою душ!
– Отдай! – чужим истеричным голосом закричала Янка. – Как ты посмел копаться в моих вещах?!
