Сон мой был спокойным и счастливым, как у сытого младенца.
Утром одна из стандартных девушек отеля сказала мне, что без документов я – никто и о поездке в Паттайю не может быть и речи. Мне посоветовали обратиться в российское посольство. Последними десятью долларами я расплатился за виски, подхватил сумку – и стал свободным, как птица какаду.
Впрочем, я тут же вернулся, попросил разрешения воспользоваться телефоном. На меня уже смотрели как на бомжа. Без денег падаешь так стремительно, что аж в ушах свистит.
Посольский голос, так толком и не вникнув в суть моей беды, ответил, что сегодня прием у короля, поэтому ни о какой встрече не может быть и речи. А потом посол уезжает в отпуск. Мне посоветовали позвонить в понедельник, предупредив, что денег на билет, даже в долг, выделить не смогут, так как некоторые наши граждане в подобной ситуации уже несколько раз обманули, не возвратив деньги.
И я отправился, что называется, куда глаза глядят. Мне страстно захотелось вернуться в снежную Москву. Но ни паспорта, ни денег, ни обратного билета у меня не было. Меня провели, как мальчишку, не оставив никаких шансов. Даже если б я утонул, то посмертно был бы причислен к наркоманам или мелким наркодельцам и мой раздувшийся труп закопали бы на какой-нибудь свалке. А скорей унесло бы меня в Сиамский залив, где мной охотно бы закусили вечно голодные акулы. Чрезвычайно захватывающая судьба, достойная авантюрного романа. Блестящий финал блестящего офицера!
Я вспомнил, что мог бы еще напоследок позавтракать. Но даже талон находился в злополучном бумажнике! Я медленно брел мимо ресторанов, закусочных, кафе, размышляя о закономерностях и несправедливостях жизни. Я клялся, что непременно найду и сполна отомщу мерзавцу Раззаеву. О Марии думать не хотелось: такой неблагодарности и беспредельного коварства я не встречал.
Праздный люд обходил меня стороной, будто зная о моем ничтожестве, те же, кто сидел и лениво поедал горько-сладкие блюда тайской кухни, смотрели на меня, как на большую муху, которая может помешать процессу насыщения.
Когда знаешь, что можешь поесть в любой момент, голод не тревожит. Но когда впереди пустота, голодные сомнения беспощадно раздирают желудок.
Я набрел на магазин. Низкорослые тайцы разгружали с машин огромные коробки. Напоминали они муравьев, которые тоже могли перетаскивать всякие необходимые кусочки, превосходящие их самих в размерах. Я бросил сумку на землю, поплевал на ладони и тоже включился в работу. Муравьи весело приняли меня, но тут пришел толстенький хозяин в очках и погнал прочь. Я ему сказал по-английски, что всего лишь хотел помочь. Братва поддержала: они закивали своими маленькими головами. Я взял свою сумку и пошел себе восвояси. Однако хозяин догнал меня и спросил: хочу ли я поработать у него? Я тут же согласился. Очкарик украдкой пощупал мои мышцы, хлопнул по спине – принял. До вечера я грузил и перегружал какие-то свертки, тюки, коробки. Склад был огромный, как вертолетный ангар. Я вымотался, как последний колхозный мерин, на которого свалились все ужасы сельских реформ. А негодяй хозяин отсчитал мне всего лишь тридцать бат. Я потребовал больше, хозяин побагровел, стал кричать «хуань-муань», и я понял, что в этой стране справедливости не добьешься.
Я купил бутылку самого дешевого пива и, медленно потягивая его, отправился искать свою судьбу. Сейчас я ничем не отличался от публики, снующей между деревьями с яркими лампочками на ветвях, торопящихся продлить счастье в райских кущах.
Ноги вывели меня к заведению «Lady’s Massage». Хозяин-немец приветствовал меня. Он по-прежнему сидел за конторкой и, возможно, узнал меня. Все же я отличался колоритностью. На подиуме Пат не было. Я спросил, где она.
– Занята, – сказал немец. – Но у нас есть и другие красивые девушки.
– Мне нужна именно она, – пояснил я, остро чувствуя пустоту карманов.
– А-а, – заулыбался хозяин. – Я понял.
В зале сидел все тот же противный старикан. Очевидно, он здесь проводил всю свою оставшуюся жизнь. Сейчас он набирался сил, чтоб вновь отдать свое хилое тело в руки юной массажистки, которая должна была вдохнуть в него очередную порцию жизни. Возможно, таким образом он хотел приблизиться к бессмертию.
Пат появилась через час. Она вышла из коридора в ярко-красном халате с драконами. Прежде чем она заняла свое место на подиуме, я окликнул ее. Она смущенно улыбнулась, пошла ко мне, прирученная. Но тут вскочил старик и стал что-то доказывать. Оказывается, он тоже хотел Пат, ее и дожидался. Я послал его по-русски, и он решил не связываться с международным хамом.
– Ты хочешь массаж? – спросила она деловито.
– Нет. У меня и денег нет на это. – И я рассказал свою печальную историю.
Глаза у Пат округлились, приобретя европеидную форму.
– И никто не может помочь тебе?
– Никто… – ответил я, понимая, что молчаливо взываю о помощи. – Надо зарабатывать деньги. Я пришел, чтобы просто тебя увидеть. Ты – единственный человек, которого я знаю в этом городе. А теперь пойду…
– Подожди!
Пат подошла к хозяину, что-то долго ему говорила. Я видел, что немец недоволен.
– Well, – наконец сказал он и махнул рукой.
Пат исчезла, я пошел к дверям, а она уже прошла с другого входа, переодевшись в майку и джинсы и смыв грим с лица.
– Ты голоден? – спросила она.
– Нет.
– А я бы перекусила. Только пойдем подальше отсюда. Я не люблю эти места.
– У меня нет денег, – напомнил я.
Мы прошли несколько кварталов, пока выбрали небольшое кафе за живой изгородью лиан.
– Можно, я хоть раз тебя угощу?
Она заказала блюдо из рыбы, запеченной в тесте, лангусту и двух омаров. Все это обилие мы запивали отличным американским пивом. Когда человек насыщается, а потом еще притуманивает свои горести алкоголем, жизненные заботы уходят на второй план. Со мной рядом сидела красивая девушка, мы смеялись от всякой чепухи, я называл себя Альфонсом Доде, рассказал, как ушел от полиции и другие подробности моих злоключений.
– Хозяин не хотел тебя отпускать? У тебя могут быть неприятности? – спросил я то, что давно вертелось у меня на языке.
– Нет проблем! Я напомнила, что сегодня отработала побольше, чем другие девушки. И он согласился со мной.
– Он злой?
– Нет. Он хороший, заботится о нас и никогда не дает в обиду. Если какой-то клиент начинает издеваться над девушкой, бьет ее, он защищает. Таких он сам бьет или требует платить за обиду.
– Он спит с девушками?
– Нет. Он говорит, что мы для него как сестры. Нам жалко его. Он одинок и много пьет виски, каждый вечер – пьяный.
Потом, держась за руки, мы пошли гулять. После пива мне захотелось опорожниться, я извинился и поскакал в кустики.
Но никогда, даже на минуту, нельзя оставлять красивых девушек. Я услышал приглушенный крик, с треском вывалился из кустов, и, делая огромные прыжки, поспешил на помощь. И вовремя. Трое бритоголовых, с рисунками на коже, в которых я тут же признал немцев из нашего самолета, затаскивали Пат в джип. Еще мгновение – и я бы ее не увидел. Гансы были окончательно пьяны. С криком «За Родину! За Сталина!» я вырвал девушку из рыжих лап, чуть не оторвав ей руку, вытащил наружу первого попавшегося немца, швырнул его на асфальт, второй, рьяно фашиствующий, полез с кулачищами наперевес – я с пристрастием отправил его в нокаут, третий забился в углу машины, мне пришлось долго возиться, прежде чем вытащить его наружу. Он почти ничего не соображал, я приказал ему лечь на асфальт. Двое бритоголовых, очухавшись, первым делом проверили, на месте ли их серьги. Это принесло им некоторое успокоение. Я не стал добивать поверженного противника.
