Таня и Ванька Валялкин сидели на первом ряду недалеко от
судейской скамьи. Баб-Ягуна, который больше всех суетился с перетяжками, с ними
не было. Сарданапал спохватился, что у гонок нет комментатора, и пересадил
Ягуна на комментаторскую вышку, чем-то похожую на вышку волейбольного судьи.
С нее Ягуну было видно куда как лучше, правда, приходилось тарахтеть без
умолку. Но с этим-то он справлялся.
Сидевшая рядом Гробыня, бесцеремонно занявшая место Ягуна и
вертевшая головой по сторонам, толкнула Таню локтем.
– Гроттерша, смотри! Тридцать три богатыря! Вот бы кого
охмурить, а?
– Тебе надо – ты и охмуряй! – буркнула Таня.
Она недоверчиво оглянулась на трибуну, на которой, в чешуе
златой горя и изучая афишки с расписанием забегов, восседали красавцы молодые,
великаны удалые. Несмотря на то что ей часто приходилось о них слышать, видела
она их впервые.
– А почему они одни? Где дядька Черномор? – спросила
Таня.
Гробыня покрутила указательным пальцем у виска и молча
показала на место главного судьи, которое занимал академик Черноморов.
Спохватившаяся Таня прикусила язычок. Это ж надо было так
сесть в лужу, да еще перед кем!
– Дорогие зрители! С вами снова я, всеми любимый и многих
раздражающий Баб-Ягун. Обычно вы можете любоваться мной на поле, когда я
отважно вхожу в штопор на ревущем пылесосе. Но это на драконбольных матчах.
Сейчас же я, мудрый и отважный, как античный бог, нахожусь на комментаторской
вышке! О! Вот я уже вижу на пятом ряду трогательно кислое, некрасивое лицо
моего лучшего друга Демьяна Горьянова! – рубиново пунцовея ушами, начал
Баб-Ягун.
– Чтоб ты треснул! Античный бог! – зеленея от злости,
фыркнул Демьян Горьянов.
Защитная жилетка Баб-Ягуна затрещала, успешно отразив сглаз.
– Передо мной на стартовой полосе толпятся избушки. На
каждой стараниями Поклепа Поклепыча натянута полотняная полоска с ее номером –
от 1 до 13. Разумеется, это очень мудрое, я бы даже сказал, прозорливое решение
тибидохского завуча. Вдруг бы мы с вами перепутали чукотский чум с Многоэтажкой
или украинской хатой? – съехидничал Ягун.
Жилетка снова затрещала – громко и истерично, как зудильник.
На этот раз ей пришлось справляться с куда более сильным сглазом. Ягге строго
округлила глаза и погрозила внуку кулаком. Поклеп Поклепыч недовольно потер
переносицу и отвернулся.
Баб-Ягун, как многие великие ораторы, порой забывавший, о
чем он только что говорил, посмотрел на ладонь, радуясь, что подстраховался
шпаргалкой.
– Избушки на Курьих Ножках – очень редкий мифологический
вид, относящийся к роду зооморфных бесфундаментных строений. Новая избушка
может вылупиться не чаще, чем раз в сто лет. В лесной полосе России – а больше
нигде они не обитают – их осталось так мало, что они давно занесены в Охранную
книгу. Именно поэтому, привлекая внимание к этому уникальному виду, в Тибидохсе
и решили проводить ежегодные смотры.
– Не занудствуй, Ягун! Я прямо обрыдалась от умиления!
Ути-пути, бедненькие домики! Чтоб они тебе на язык наступили! – с места
крикнула Гробыня Склепова.
Ягун испытал сильное желание запустить в нее боевой искрой.
– Я своей бабусе верю. Она говорит, что Избушка на Курьих
Ножках не просто маленький деревянный дом с печью. Это еще и друг. Настоящий
друг на столетия. Когда у нас избушку угнали, Ягге едва не умерла от огорчения.
Ясно тебе?
– Ясно. Кое-кто был ходячим пылесосом, а стал заядлым
избятником. Не сегодня-завтра заведет инкубатор и наплодит полный Буян
пинающихся домиков, – вновь крикнула Гробыня.
Гуня Гломов и Демьян Горьянов противно заржали.
Баб-Ягун сообразил, что переругиваться на весь стадион не
имеет смысла, и быстро сменил тему.
– Первые международные гонки на избушках состоят из трех
этапов. Начальный этап – ориентирование на местности, второй – джигитовка,
третий – полоса препятствий. Победитель выявляется по сумме баллов по
результатам всех этапов, – объявил он.
Шурасик так поспешно принялся строчить в блокнотике, что
затупил карандашик. Остальные девять тысяч девятьсот девяносто девять зрителей
записывать не стали, а доверились памяти.
На поле, начальственно надувая щеки, вышел Поклеп Поклепыч.
– Избушки, слушай мою команду! Равняйсь! Смирна!
Нале-направо! Кругом! – деловито скомандовал он.
Избушки отнеслись к его словам с полным пренебрежением. Ни
одна не стронулась с места. Кругом повернулась одна только Многоэтажка на
Бройлерных Окорочках.
– Умница! Хорошая девочка! – покровительственно уронил
Поклеп и вдруг завизжал: – Эй! Что ты делаешь?
Он запоздало сообразил, что Многоэтажка повернулась потому,
что ей вздумалось забросать его песком. А стоя задом, загребать песок было
куда удобнее.
Трибуны захохотали. Сконфуженный Поклеп поспешил
ретироваться. Русалка, которую он по обыкновению доставил на гонки в бочке,
ударила хвостом и обдала Поклепа водой. Завуч стал гораздо чище, зато сразу
пропах рыбой.
– Прылестно! Просто прылестно! – скривившись, сказала
брезгливая Зубодериха. Она зажала платочком нос и поспешно перебралась на
другую скамейку.
Русалка оскорбленно плеснула ей вслед, но промахнулась, и
вся вода попала на Риту Шито-Крыто. Шито-Крыто была не в претензии. Она с трех
лет обожала маринованную сельдь, запах которой был близок к русалочьему.
– Лукерья-в-голове-перья! Номер первый! Прошу любить и не
жаловаться, ежели кого по ошибке сглазят! – объявил Баб-Ягун.
Из избушки выскочила дряхлая, но очень резвая старушонка.
Правая нога у нее была костяная, а из нижней челюсти рос желтый зуб. Зуб был
один-единственный, зато таких размеров, что его было видно даже с
предпоследнего ряда.
Лукерья-в-голове-перья молодцевато свистнула, вселив легкую
зависть даже в Соловья О.Разбойника.
«Теть Луш! Я ж просил! Пускай бы думали, что я сам
научился!» – недовольно пробормотал Соловей Одихмантьевич.
– А ну-ка, избушка! Встань к лесу задом, ко мне
передом! – скомандовала Лукерья-в-голове-перья.
Избушка немедленно заскрипела, содрогнулась от крыльца до
ставен и от ставен до крыши и стала задумчиво отыскивать лес, ворочая во все
стороны единственным окошком с геранью. После непродолжительных поисков лес был
обнаружен. Правда, при этом выяснилось, что Лукерья-в-голове-перья и лес
находятся в одной стороне, поэтому встать к Лукерье передом, а к лесу задом
положительно невозможно.
Выходя из положения, избушка стала обегать хозяйку, чтобы
оказаться между ней и лесом, и едва не затоптала младшего арбитра из бывших
шаманов.
