– Ну, как вы тут? Есть за что вас зомбировать? Повинитесь –
скидка выйдет! – предложил он, буравя ребят своими крохотными глазками.
Таня и Баб-Ягун смотрели на Поклепа едва ли не с восторгом.
За короткое время они так соскучились по Тибидохсу, что даже свирепый завуч был
для них желанным гостем. К тому же он мог принести какие-то известия от
Сарданапала. Почувствовав, что ему рады, Поклеп смягчился.
– Ладно, в следующий раз зомбирую… – сказал он. – Здесь
есть такие, которые похлеще вас. В Лоткову влюбилось тридцать человек…
Шито-Крыто примагнитила два бумажника. Склепову я застукал в ресторане черт
знает с кем. Семь-Пень-Дыр превратил своего отчима в бобра необратимым
заклинанием. Гломов подрался с футбольными фанами и попал в милицию.
– А Шурасик? – поинтересовался Ягун.
Поклеп вздрогнул.
– Лучше не спрашивай! Шурасик – вообще тихий ужас. Запер
троих кандидатов наук и профессора Флянга в кабинете и тридцать шесть часов
отвечал им все билеты подряд. Бедняги пытались убежать, но он устроил так, что
заклинило дверь. Теперь кандидаты в психушке, а у профессора Флянга
просветление. Он пишет докторскую на тему «Магия как ее нет. Практические
запуки в теоретическом аспекте». Ничего. И за ним скоро приедут.
Неожиданно Поклеп принюхался. Его глаза вновь стали
колючими.
– Вампирьим духом пахнет! Вы тут вампиров не вызывали, нет?
Признавайтесь! – спросил он с подозрением.
– Нет, не вызывали. А разве их можно вызвать? И вообще,
мы с бабусей как-то спорили, кто такие вампиры. В смысле, не то, как они
выглядят, – это-то и дети знают, а вот маги они или нет? – заинтересовался
Баб-Ягун. Он уже второй день испытующе присматривался к дяде Герману.
Таня и глазом не моргнула. Она уже привыкла к тому, что
когда Ягуну нужно что-то разнюхать, он приплетает свою бабусю. Кстати и
некстати. Поклеп презрительно махнул рукой.
– Ни за что не поверю, что Ягге не знает такой ерунды.
Вампиры – это среднее звено между лопухоидами и магами. Кусачие, злобные твари,
обожающие кровавые ритуалы и нездоровую пищу. Сердца у них не бьются, боли они
не боятся. Нежить рядом с ними еще цветочки. Разумеется, бывают еще
наследственные вампиры. Они у них вроде аристократии. Причем нередко бывает,
что эту аристократию они отыскивают себе среди лопухоидов, не ставших еще
собственно вампирами. Здесь они обычно преследуют какую-нибудь дальнюю цель… А зачем
вам это все? У вас что, вампир какой есть на примете? – Поклеп всверлился
глазками в переносицу Баб-Ягуна.
– Да откуда? Что мы, в Трансильвании? А как ваша русалка?
Нормально перенесла перелет? – с невинным видом спросил Баб-Ягун, уводя
завуча от опасной темы.
Поклеп вздрогнул. Этот вопрос всегда заставал его врасплох.
– Она в Пироговском водохранилище! Сожрала там всех раков.
Рыбака одного чуть насмерть не защекотала! О, неверная! Я сейчас здесь, а она
там! – сказал он и, побледнев от ревности, побежал к дверям.
– Кстати, если вампиры на вас все же нападут, не забудьте
про чеснок и про заклинание Фердыщус малокровус. А вот с серебряными пулями
лучше не баловаться. Ерунда это все, сам пробовал, – предупредил он на
прощание.
Дожидаясь лифта, Поклеп лицом к лицу столкнулся с
возвращающимся дядей Германом. Завуч бесцеремонно втянул носом воздух,
брезгливо поморщился и, оттеснив Дурнева плечом, вошел в кабину.
Самый добрый депутат тоже поморщился, пробормотав что-то о
бомжах, от которых воняет рыбой. Председателю В.А.М.П.И.Р. крупно повезло, что
кольцо Поклепа осталось в Тибидохсе…
* * *
На другое утро, когда соня Баб-Ягун, тайком смотревший всю
ночь лопухоидный телевизор, еще спал, а недавно проснувшаяся Пипа, валяясь в
кровати, любовалась извлеченным из-под подушки портретом таинственного Гэ-Пэ, в
стекло на лоджии к Тане постучал румяный пухлый купидончик с почтальонской
сумкой, висевшей рядом с колчаном.
Растянувшись на раскладушке рядом с добродушно
поскрипывающим футляром от контрабаса, Таня изучала «Искусство драконбола».
После произнесения Максимус гигантус книга разрасталась, рисунки оживали, а с
первой страницы бодро соскакивал сам автор – Дедал Критский, немолодой, с кучей
морщинок у глаз, грек.
Таня нередко задумывалась, кто ворчливее – Делал или Соловей
О.Разбойник. Но одно было бесспорно: драконбол Дедал Критский знал как никто.
Одних только фигур магического пилотажа он насчитывал больше трех десятков, и
среди них такие, как клин, пике, ромб, бочка, вираж, горка, кобра, петля,
фронт, змейка, пеленг, штопор, восьмерка, полупетля, скольжение, пикирование и
полупереворот.
Услышав стук, Таня распахнула раму и впустила купидончика.
Сердце у нее забилось. Она была почему-то уверена, что он принес что-то от
Ваньки. Смеясь, амурчик замаячил у нее перед глазами, дразня письмом и
выпрашивая что-нибудь вкусненькое.
– Конфеты возьмешь на кухне! Вон там! – нетерпеливо
крикнула Таня.
Купидончик уронил ей на колени письмо и нырнул в соседнюю
форточку, откуда почти сразу донесся сдавленный вопль тети Нинели. Но Тане было
уже не до переживаний мадам Дурневой. В конце концов, купидончики не волки. Они
еще никого не съели. Таня распечатала конверт и теперь с удивлением разбирала
незнакомый почерк.
«Dorogaya Tania!
Vy proisveli na menia neisgladimoe vpechatlenie. Ja tolko o
vas i dumaju, proigryvaja v pamiati kazdyi mig poslednego matcha. Zdu kogda
snova vstrechus s vami na pole. Kogda my vnov uvidimsa, mne hotelos by
pogovorit s vami о moih chuvstvah…
Napishite mne skoree! S neterpeniem zdu otveta!
Vash Gurij Pupper».
О том, что письмо было именно от Пуппера, а не было
подделано, свидетельствовала маленькая живая печать, изображавшая самого Гурия
в длинном плаще и с метлой в руках.
Таня выронила конверт.
– О нет! Это от Пуппера! Бедный Пуппер! Какая я была дура,
что влюбила его в себя! Он же мне совсем не нужен! – прошептала она.
Ей было совестно, неудобно, но одновременно она испытывала и
удовольствие. Пуппер, мечта всех магических девчонок, пишет любовные письма не
Кате Лотковой, не Гробыне, не какой-нибудь другой общепризнанной красавице, а
ей – Тане Гроттер, внешне, в общем, довольно обычной.
Пипа напоследок поцеловала фотографию Гэ-Пэ и, упрятав ее в
ящик, закрыла его на ключ. Ее сентиментальное настроение вмиг сменилось
деловым.
– Эй, Гроттерша, ты жива? А мне приснилось, будто лоджия
ночью отвалилась. Вот и верь после этого снам! – сказала она, распахивая
дверь лоджии.
