Они с Таней решили, что больше не пойдут «сдаваться»
первыми. Лучше где-нибудь ближе к концу, по методу Баб-Ягуна. Расщедрившийся
Ягун даже снабдил их талисманами из своей неисчерпаемой коллекции. Правда, Тане
они казались какими-то сомнительными. Ее талисман все время искрил и прожигал
карман, а талисман Ваньки был такой холодный, что вся брючина от пояса и до
ботинка покрылась инеем. Возможно, эти талисманы и неплохие, но что в этом
толку, если их невозможно спрятать?
Внезапно перед кабинетом, едва ли не на том же месте, где
стояла Дуся Пупсикова, возник Фудзий.
– О, яды! Обожаю яды! Где ты, друг мой Моцарт? –
забормотал он, стряхивая с халата не погасшие после телепортации искры.
Ребята расступились. Вид у преподавателя магических
сущностей был хорошо помешанный.
– Он был в Магфорде, а когда возвращался, тут его и
шарахнуло! Опять эти потусторонние духи! Вечно вселяются в
телепортантов! – шепнула Гробыне всезнающая Попугаева.
– А что он делал в Магфорде? – жадно спросила Гробыня.
– Не знаю. Говорят, он там помолвлен с какой-то ведьмой. Она
его любит, а он ее нет и все время откладывает свадьбу, – с придыханием
сказала романтичная Верка.
– Вот дурочка с переулочка! У меня бы он не открутился!
Пусть только Пуппер попробует меня продинамить! Я ему отложу свадьбу – он у
меня в хоре привидений запоет! – подбоченясь, заявила Склепова.
Попугаева и Пупсикова посмотрели на нее с уважением.
«Сальери» несколько раз по-тигриному прошелся мимо кабинета
Клоппа, подозрительно присматриваясь к ученикам. Внезапно лицо его перекосилось.
Он со звериным рыком прыгнул на Гуню Гломова и стал трясти его за ворот.
– Ах вот ты где, Моцарт! Ну скажи, зачем ты гений?
Колись! – завопил он.
Гуня Гломов озадаченно моргал. Его впервые в жизни назвали
гением.
Неожиданно Фудзий разжал руки. Он огляделся, точно только
мгновение назад пришел в себя, и, сжав виски руками, быстро пошел прочь.
– Ненавижу телепортацию. Вообще всякую дорогу. Помню, когда
я был маленьким и жил у лопухоидов, меня вечно тошнило в карете… – бормотал он
себе под нос.
Ванька Валялкин покачал головой.
– С таким отыскивателем магических сущностей о троне
Древнира придется забыть… – сказал он.
– Ясное дело! О чем они там думают, в Магфорде? Это ж надо
было подсунуть Сарданапалу такое сокровище! – согласился Жора Жикин.
Главный тибидохский красавчик выглядел необыкновенно
довольным. Подозрительно довольным, учитывая грядущий экзамен.
Минут через десять, так и не дождавшись, пока им откроют,
ребята стали барабанить в дверь Клоппа, но она как была, так и осталась
запертой.
– А если смыться всем вместе? – предложил Моцарт-Гуня.
– Хилая отмазка! Лучше я помогу ему сглазить билеты! У меня
сглазы круто выходят! Вот будет прикол, если у всех белых котлы
полопаются! – вызвалась Гробыня.
Она повернулась спиной, выбросила красную искру и, прошептав
заклинание взломщика Туманус прошмыгус, просочилась сквозь дверь.
А еще секунду спустя до слуха донесся ее вопль.
– Что случилось? – крикнула Лиза Зализина.
– Он… Его больше… Позовите кого-нибудь из взрослых!
СКОРЕЕ! – Голос Склеповой едва можно было узнать.
Слышно было, как лопнула искра, которой Гробыня снимала
запирающее заклинание. Все ворвались внутрь. В воздухе висел жаркий едкий пар.
Крысиная жилетка профессора Клоппа валялась на полу. На жилетке лежал толстый
розовый младенец и играл с бронзовой ложкой на цепочке.
– А это кто такой? Еще одну сиротку подбросили, вроде нашей
Гроттерши? – подозрительно спросила Рита Шито-Крыто.
– Не выступай! Ты что, не видишь – это же Клопп! Смотри, вот
и третий глаз у него на затылке! – прошептал Кузя Тузиков.
Верка Попугаева и Дуся Пупсикова, так и не отважившиеся
войти в класс и маячившие на пороге, заголосили и, на бегу впадая в истерику,
помчались за преподавателями.
Несколько минут спустя в класс почти одновременно ворвались
Сарданапал, Тарарах, Медузия и Зубодериха. Последним примчался запыхавшийся
Поклеп, начавший с того, что выгнал из класса всех любопытных.
Захлопнув за ними двери, он поднял с пола откатившееся
яблоко и осторожно понюхал место надкуса.
– Молодильное! – сказал он. – Причем недозрелое!
Эти самые опасные! Интересно, кто его так?
Младенец загулил и засунул себе в рот большой палец на ноге.
Было очень сомнительно, что у него удастся что-то выведать.
– А если Клопп сам решил омолодиться? Между нами,
мальчиками, старикану давно пора было в починку! Из него едва песок не
сыпался, – предположил бестактный Тарарах.
Доцент Горгонова щелчком отогнала кобру, раздвоенным языком
щекотавшую ей ухо. Кобра от обиды вновь превратилась в прядь волос.
– Омолодиться за пять минут до экзамена, уже разведя огонь
под котлами? Не самое подходящее время. Скинуть лет сто-двести одно дело, но
превращаться в младенца?! На Клоппа это не похоже! – сурово сказала она.
– Тогда другая идея. Положим, он решил скинуть пару десятков
лет и откусить самую малость. А потом раз – и переборщил! – сказал
Тарарах.
– Исключено! Зигмунд преподавал яды и зелья, а это уже кое о
чем говорит. Он прекрасно рассчитывал дозы. Сомневаюсь, чтобы он мог так
опростоволоситься. Кто-то подменил обычное яблоко на молодильное! Это не так уж
и сложно. Внешне они похожи, – хмурясь, заявил Поклеп Поклепыч. –
Здесь налицо умышленное отравление!
– Омоложение… – мягко поправил Тарарах.
Питекантроп присел на корточки и умиленно разглядывал
младенца, который уже наигрался ложкой и теперь выщипывал крысиную жилетку.
– Не буду спорить! Пускай будет преступное умышленное
омоложение! Клоппу еще повезло, что у него был всего один зуб и он сумел
отгрызть от яблока совсем немного. В противном случае он бы вообще исчез.
Возможно, что именно на это негодяи и надеялись, – напирая, сказал завуч.
– И что же теперь делать? – спросила Зубодериха.
Все повернулись к Сарданапалу, который до сих пор не
произнес ни слова, а лишь внимательно смотрел то на яблоко, то на пламя под
котлами, имевшее странный бордовый оттенок.
Усы академика неопределенно шевельнулись.
– А ничего, – сказал он.
– Как ничего?
