– Как почему? Кто расписание составлял? Поклеп! А он,
ясное дело, только назло и сделает. Обязательно белого к темному пристегнет, да
еще так подберет, чтоб люди друг друга раздражали, как вот ты меня. Прикинь,
Ягуна с Семь-Пень-Дыром поставил, а Ваньку твоего со Склеповой. Вот посмотришь,
она его охмурит! Тебе назло, как ты Пуппера!
– Я Пуппера не охмуряла!
– Это ты еще кому-нибудь расскажи! По зудильнику только и
трещат: Пупперчик бедненький, Пупперчик несчастненький, Гроттерша Гурика
заколдовала! Гурик наш не ест, не пьет, одну метлу свою грызет! –
передразнила Рита Шито-Крыто. Обычно молчаливая, сейчас она что-то
разговорилась и была не прочь поперемывать косточки.
Таня хотела поставить Ритку на место, но ощутила, что
сварливая Шито-Крыто именно этого и добивается. Она запросто может
переругиваться всю ночь, все равно делать нечего, а спать нельзя. Ничего не
ответив, Таня стала думать о самых разных вещах. Ночь вообще странное время.
Мысли не удерживаются на одном месте и все скользят, несутся куда-то длинной
вереницей, точно облака в ветреную погоду. Но зато и все прозрения тоже
приходят обычно ночью.
Пуппер, Гоярын, дядя Герман… Тут уже давно было все
думано-передумано, поэтому Танины мысли как-то сами собой пронеслись дальше.
Она стала думать о футляре, изредка поглядывая на безмятежно похрапывающего
Красавца.
«Если мой футляр – это трон, то он уже у него. А раз
так, почему ничего не происходит? Нет, что-то здесь не то», – решила она.
Спящий Красавец таинственно улыбнулся невесть чему и
причмокнул во сне губами. То ли в очередной раз плел какие-то летаргические
интриги, то ли просто ему виделось, что его наконец кто-то поцеловал.
Неожиданно Шито-Крыто сорвалась с места и подбежала к окну.
– Смотри, Гроттерша, зарево! – завопила она.
Таня вскочила. В первый миг ей почудилось, что снаружи окно
затянули пурпурной тканью, бугрящейся теперь множеством огненных складок. И
лишь после разглядела, что во дворе школы волшебства беззвучно вспыхивают,
гаснут и вновь вспыхивают красные шары. Она поняла, что видела это зарево уже
дважды – первый раз в день бешеного родео, когда на них с Ванькой обрушивалась
скамья…
– Что ты делаешь? Не надо! – крикнула Рита, повисая у
нее на руке.
Оттеснив дрожащую Шито-Крыто, Таня толкнула тяжелые рамы.
Вместе с ночным ветром в комнату ворвалось алое зарево. Оно дробилось на стенах
и приплясывало на закругленных углах хрустального гроба.
Прошла минута, и зарево начало постепенно гаснуть.
Напоследок оно, дрожа, пробежало по черным стенам Тибидохса и словно втянулось
в них.
– Что это было? Мое кольцо так раскалилось! – заохала
Рита, дуя на палец.
– Магия… Много магии… Чудовищно много магии, – сказала
Таня.
Перстень Феофила Гроттера, тоже не на шутку перегревшийся от
избытка сторонней магии, хмыкнул и хмельным голосом изрек очевидный логический
казус:
– Carpe diem! Carpent tua poma nepotes!
[4]
Заскрипели, раскачиваясь, цепи. Ритка обернулась. Спящий
Красавец отодвинул крышку и сел. Его глаза были полузакрыты, а руки уже
нащупывали края гроба. А потом Готфрид Бульонский ловко, как кошка,
соскочил на пол.
Шито-Крыто хотела было завопить, но Таня зажала ей рот.
Осмотревшись, Спящий Красавец еще раз вернулся к гробу и, откинув покрывало, на
котором прежде лежал, вытащил внушительных размеров боевой топор. Потрогав
пальцем лезвие, он хмыкнул и вышел из комнаты.
– Он взял топор! Он кого-то зарубит! – зашептала
Шито-Крыто. Ее смуглое лицо пошло пятнами – это было заметно даже в темноте.
Таня встряхнула ее:
– Возьми себя в руки! Беги и буди Сарданапала!
– А ты?
– Я пойду за Спящим!
Шито-Крыто вцепилась ей в руку.
– Не надо! Он тебя убьет!
Таня наконец стряхнула с себя Ритку и выскользнула вслед за
Готфридом. Спящий Красавец быстро, почти не оглядываясь, двигался к лестнице.
Боевой топор поблескивал в его опущенной руке.
– Я разбужу Сарданапала! Но где ему вас искать? –
испуганно забормотала Шито-Крыто.
– Не знаю… По-моему, он спускается вниз, в подвалы. В
крайнем случае, Сарданапал пустит по следу сфинкса, – крикнула Таня уже на
бегу.
Спящий Красавец быстро спускался по темным лестницам
Тибидохса. В многочисленных щелях гудел сквозняк. Пламя факелов при приближении
Готфрида вспыхивало и начинало метаться. Порой языки его отклонялись и пытались
дотянуться до Красавца, но будто натыкались на невидимую преграду и меняли
цвет.
Стараясь не приближаться, но и не слишком отставать, Таня
кралась за ним. Порой Спящий Красавец резко менял направление движения, выбирая
одну из второстепенных галерей, и тогда лишь по потрескиванию факелов она
догадывалась, куда нужно идти.
Вскоре они были уже у основания башни, где ее толстые своды
– вместе со сводами других башен – сходились воедино в едином панцире каменной
черепахи. Зал Двух Стихий был отсюда совсем близко – всего лишь через стену с
семью полукруглыми арками. Но Спящий Красавец, вопреки ожиданиям, свернул не
туда, а в противоположную от зала сторону.
Навстречу Тане выплыла Недолеченная Дама. Вопреки ожиданиям,
брошенная невеста выглядела бодрой и деятельной. Никакого уныния, никаких новых
болячек. В руках она удерживала целую стопку замусоленных пергаментов, каких-то
листков и призрачных бумажек, сквозь которые просвечивали стены. На носу у Дамы
красовались очки а la Pupper.
– А Ржевский-то все по лесам прячется! Ну и пускай прячется!
Я на него в суд привидений подаю! Вот документы собираю. Пущай его засудят! Мне
представители издательства обещали магвокатку одолжить! У них много там всяких:
с крылышками и без! Но мне лучше с крылышками – они злые, как осы! –
сварливо сказала Дама.
Услышав за своей спиной звук, Спящий Красавец недоуменно
остановился, покачивая топором в опущенной руке.
Таня замахала руками, чтобы Дама говорила потише, но та
упорно не понимала намеков.
– Ты что, прячешься, что ль, от кого? Бросай это дело!
Сколько можно в прятки играть? – громко поинтересовалась она. –
Знаешь, что я выяснила? Ржевский до меня уже семь раз был помолвлен! Ничего
себе моральный облик, а? И с этим ужасным типом я едва не связала свою жизнь!
Просто Рауль Синяя Борода!
