Она задумчиво покачала головой и сказала «Нет». Но добавила, смутившись: «Но это что-то другое… может быть, более… я не знаю…»
Максим, конечно, сделал вид, что очень доволен этой честностью, даже выдавил что-то вроде «спасибо», но страдал ужасно. И в итоге сам разорвал с ней отношения. Сделав больно и себе, и ей. Только много лет спустя понял, что она хотела сказать: она не любила его любовью страстной, всепоглощающей (ха! как будто ее испытывал Максим — к тому моменту они встречались уже почти два года), но то была другая любовь, в чем-то, может быть, более сильная и глубокая. Однако Максим со свойственным ему тогда максимализмом (вот где имя-то подвело) не стал брать эти доводы в расчет. Ему нужна была хоть какая-то ясность. А то, что некоторые вещи словами не объяснишь, он понимать не желал — слишком верил в литературу и слово: все может быть выражено и объяснено!
Впрочем, сейчас речь шла о материях менее высоких. Нужен был простой ответ на простой вопрос: что вообще происходит?
Добравшись до цели, Максим отпустил таксиста, предварительно взяв у того телефон вызова для обратной поездки, и с некоторой опаской направился к проходной Привольска. Уже издалека он заметил кое-какие изменения: железные ворота были как будто слегка приоткрыты, прожектор безжизненно болтался на проводе, словно выбитый глаз, цитаты из Данте на воротах не было. От всего веяло каким то запустением. И хотя запустением здесь веяло и в прошлый визит, но то запустение было как будто нарочитым. Сейчас же это было какое-то разрушительное запустение. Если, конечно, не считать огромной новенькой таблички внушительного размера, запрещающей проход на территорию всем посторонним лицам. Максим робко стукнул кулаком в железную дверь ворот, но больше для проформы. Затем заглянул в щель. Никого. Осторожно приоткрыл жалобно скрипнувшую дверь и просунул правую ногу на территорию Привольска-218. Замер, стоя одной ногой тут, другой там. Услышал собственное дыхание и ударивший в нос запах ржавого железа. Затем решительно вошел. Вокруг была звенящая тишина. Максим быстро взбежал по ступенькам проходной. Здесь было пусто. На полу валялся какой то мусор: бумажки, окурки, обрывки газет. Спустился по ступенькам к шлагбауму. Город был мертв. Осенний ветер равнодушно гонял разноцветные листья по серому потрескавшемуся асфальту взад-вперед. Куда идти дальше, Максим не знал. Вокруг не было ни души. Сам пейзаж изменился, но явно не в лучшую сторону. То есть повсюду, конечно, виднелись явно привезенные откуда-то бетонные плиты, кирпичи, доски, металлические конструкции, трубы и вообще ощущалась какая-то «стройплощадочность», но все то, что Максим видел в прошлый приезд, словно подверглось серьезной воздушной атаке: асфальт в нескольких местах был вскрыт, земля перекопана, а здание НИИ явно приготовлено к сносу. Максим, конечно, знал, что перестройка бывает всякой, но не думал, что она может быть настолько деструктивной. Это уже и не музей выйдет, а сплошной новодел. Только зачем?
Максим неторопливо двинулся мимо НИИ к продмагу на улице имени Блюменцвейга. К его удивлению, табличка с названием улицы валялась на асфальте и, похоже, никакой исторической ценности для строителей не имела. Сам же магазин стоял без крыши, и через пустые глазницы окон с выбитыми стеклами гулял ветер. Но еще больше его поразила скульптурная композиция а-ля Минин и Пожарский. Точнее, то, что от нее осталось. А остался от нее только постамент. Сам же памятник бесследно исчез. Возможно, конечно, что его отправили на реконструкцию или еще куда-то, но на фоне всеобщей разрухи логичнее было бы предположить, что его отправили на переливку — все ж таки бронза. На эту печальную мысль наводил и разбитый стенд с фотографиями. Черно-белые снимки валялись на асфальте, как опавшие осенние листья. Максим поднял один. На ней был изображен холм с крестом. Ниже подпись: «Могила лейтенанта Чуева, помощника майора Кручинина. Он не смог пережить смерть своего начальника и покончил с собой». Словно Чуев был верным псом, умершим с тоски без любимого хозяина.
Максим почему-то положил фотографию в карман и подумал, что искать Купермана теперь совершенно бессмысленно. Все и так было ясно. Никакого музея здесь не будет.
Но что именно будет в Привольске, на этот вопрос мог дать ответ только один человек. Зонц.
Максим вернулся к полуразрушенному зданию НИИ, присел на одинокую зеленую скамейку и внезапно почувствовал себя последним человеком на Земле.
«Видимо, так и будет выглядеть планета после ядерной катастрофы, — подумал он, разглядывая бесцветный пейзаж. — Жалкие остатки цивилизации в виде высоковольтных проводов, позорных коробок, называемых домами, и треснувшего асфальта».
Он втянул носом сырой воздух и вытер заслезившийся от холодного ветра глаз. Потом заметил на земле обрывок газеты и поднял его. Это был номер газеты «Правда-218» от пятого сентября 1983 года. Раритет. Лист был порван крайне неудачно — по какой-то кривой диагонали: прочитать что-либо от начала до конца не представлялось возможным. Единственное, что Максим смог разобрать, — это телевизионную программу передач: 9:30 — программа «Будильник», 10:00 — Служу Советскому Союзу, 11:00 — «Утренняя почта»…
Максим закрыл глаза и незаметно задремал. Как это часто бывает с дневной дремотой, он как будто видел окружающую действительность, но не имел сил на нее реагировать — что-то вроде летаргического сна. Сон накладывался на реальность, как два кадра из разных кинопленок. Ему снова привиделась гостиная с диваном, женщина с ребенком и лохматый пес на белом ворсистом ковре. И снова, как и в прошлый раз, заревела непонятно откуда взявшаяся сигнализация. Максим вздрогнул и открыл глаза. Он по-прежнему сидел на скамейке. Где-то ревел вклинившийся в сон автомобильный мотор. Максим завертел головой в поисках источника звука — рев доносился из-за железных ворот. В ту же секунду ворота КПП отворились, и на территорию зашли несколько людей в штатской одежде, но в строительных касках. Они оживленно болтали, но двигались при этом решительно, жестикулировали и вертели головами. Максим почувствовал себя загнанным зайцем — скамейка располагалась на виду, и уйти с нее незамеченным было невозможно. К тому же его уже засекли. Первым желанием было вскочить и позорно убежать. Но Максим остался сидеть — ничего такого уж противозаконного он и не делал.
Один человек отделился от группы и подошел к нему. Рыжеватые усы. Похож на доктора Ватсона из фильма.
— Добрый день, — поздоровался он.
Максим протер сонные глаза и кивнул.
— Этот объект является закрытым, — сухо сказал Ватсон. — Поэтому прошу вас покинуть его.
— Ну хорошо, — пожал плечами Максим как бы равнодушно, но вышло напряженно, словно он содрогнулся. — А вы не знаете, куда делись все люди?
— Не знаю, — отрезал Ватсон. — Видимо, увезли.
— А что здесь будет?
— Простите, но по всем вопросам относительно строительства вам следует обращаться к руководству, то есть заказчику.
— Ну да, — согласился Максим, не очень-то рассчитывая на развернутый ответ. — А где искать это руководство?
— Это я вам сказать не могу.
