— Понятно, — сказал Максим и встал.
Другого ответа он и не ожидал. Ватсон тем временем посмотрел в сторону остальных сотрудников, далеко ли те ушли, но двигаться не спешил — терпеливо ждал, пока посторонний покинет территорию.
— Подождите, — сказал Максим, замерев. — А вы знаете, что здесь химкомбинат раньше был? Здесь все отравлено. Как здесь люди-то будут жить?
Строитель, однако, быстро просек подвох.
— Будут здесь жить люди или не будут, я не знаю. А что касается химкомбината, то все давно вывезено.
Максим решил прекратить бессмысленную викторину, кивнул собеседнику и направился к КПП. По дороге набрал номер службы такси.
Такси приехало довольно быстро. По крайней мере Максим успел выкурить всего две сигареты. На все вопросы касательно строительства в Привольске таксист только жал плечами и отвечал односложными предложениями типа «да хер их разберет». А на вопрос, не было ли в городе разговоров о Привольске-218 или о новых жителях, ответил и того загадочнее: «Да херня это все».
Потеряв надежду получить связный ответ, Максим решил больше не пытать судьбу, но судьба вдруг сама преподнесла сюрприз.
У самого вокзала в городе С. Максим заметил одиноко бредущего старика, лицо которого показалось ему знакомым. Он попросил таксиста остановить машину, расплатился и бросился за стариком. Тот, увидев бегущего к нему Максима, заметно напрягся и замер, словно в ожидании атаки.
— Простите, — крикнул запыхавшийся Максим. — Вы же из Привольска, да? Я вас узнал.
Старик испуганно завертел головой по сторонам.
— А что?
— Вы меня помните?
— Еще бы, — хмуро ответил старик.
— Тогда, может, вы мне объясните, что происходит. Где музей, например.
— А что тут объяснять? Никакого музея не будет.
— Но как же так?! Куперман… мы, то есть вы подписывали договор…
Старик махнул рукой.
— Да какой еще договор! Вы же нас просто надули.
— Да я-то не надувал!
— Значит, вас просто использовали.
— То есть как!?
— Да так… Куперман никому бы не поверил. А вас он знал. Вам и доверился. А иначе бы ха! Разве б мы кого пустили?!
— Ну-у-у… вас могли бы и силой вытащить.
— Разбежался! У нас склад с химотходами был. Мы б, если что, его на воздух — и привет! Тут бы все на ушах были. Полное заражение всего вокруг. Не-е… силой никак. А вот вам Куперман поверил… Вот так-то…
Старик кашлянул и, не попрощавшись, пошел дальше.
— А что же там будет? — крикнул ему вслед Максим.
Старик, не оборачиваясь, пожал плечами.
Сойдя с поезда на Казанском вокзале, Максим двинулся по платформе, следуя общему потоку людей. На сей раз его почему-то совершенно не раздражало, что его толкают, задевают тяжелыми сумками на колесиках и норовят обогнать, наступив при этом на ногу. В этой суете, как ни странно, было что-то умиротворяющее. Особенно после безлюдного Привольска. Жизнь на планете Земля как будто возрождалась. В тот момент, когда шершавый асфальт платформы закончился и Москва собралась окончательно и бесповоротно поглотить Максима, в кармане у него завибрировал мобильный. Номер не определился, что навело Максима на мысль о вполне конкретном абоненте — именно этот абонент всегда звонил с номеров, которые не определялись. И он не ошибся. Это был Зонц.
— Добрый день, Максим Леонидович, — вполне дружелюбно поздоровался Зонц.
Максим сразу представил белоснежную улыбку на том конце провода, и его почему-то передернуло.
— Я вам вообще то звонил, — сухо сказал Максим.
— Знаю, — ласково ответил Зонц. — Знаю. Но дела… Сами понимаете.
— Вот как раз по поводу дел я и звонил.
— А что вас беспокоит?
— Многое. Очень многое. Даже не знаю, с чего начать. Например, что произошло с Привольском-218? Куда делись привольчане? Что случилось с Блюменцвейгом? И знаете ли вы, например, что заказ на мою книгу отменен?
Последний вопрос слегка выбивался из общего ряда, но интуитивно Максим чувствовал, что связь тут какая-то есть.
Зонц кашлянул.
— Понимаете, Максим… Это не совсем телефонный разговор. А вообще… минэ нравится, что ви задаете вапросы.
Последнюю фразу Зонц произнес с грузинским акцентом, как Сталин.
«Шутник, бля», — подумал Максим с раздражением, решив, что пришло время проявить решительность. Он был разозлен своим нынешним невнятным положением, отсутствием контакта с бывшей семьей, одиночеством и еще кучей вещей и теперь пользовался этой накопленной злостью как аккумуляторными батареями. Знал, что скоро запас злости кончится и он снова превратится в безвольного плюшевого интеллигента.
— Вопросы вопросами, но хорошо бы еще получить на них ответы. Пока я не получил ни одного. И, честно говоря, мне это очень не нравится.
— Но вы же видите — я вам сам позвонил. А ведь мог бы и не звонить вовсе. Вы бы меня и не нашли никогда. Разве нет? А раз звоню, значит, готов ответить на ваши вопросы.
— Но не по телефону? — полуутвердительно спросил Максим.
— Но не по телефону. Вы дома?
— Пока нет, но буду через полчаса.
— Вот и отлично. Я заеду к вам через час.
Максим хотел возразить, что, мол, не рассчитывал на такое быстрое решение проблемы, но в трубке уже были короткие гудки.
«Сам напросился, правдолюбец, блин», — отругал он сам себя и вошел в метро.
Зонц явился ровно через час, как и обещал.
— Милая квартира, милый дом, — сказал он, снимая плащ и оглядывая прихожую Максима.
— И в чем же милость дома? — мрачно поинтересовался Максим. Злость уже прошла, но инерция осталась.
— У лифта внизу висит объявление, не видели? «Товарищи жильцы! Кто спер кадку с пальмой из подъезда? Верните на место». А в самом лифте напротив каждой кнопки с номером этажа от руки нарисованы совершенно другие цифры.
— Объявление висит уже год, а панель с кнопками просто от другого лифта поставили.
— Замечательно, — восхищенно произнес Зонц. — Это лишний раз подтверждает, что реальность в России всегда обманчива и двойственна. Мне разуваться?
— Да не надо, — махнул рукой Максим. — Можно прямо так. Туда, на кухню.
Зонц послушно кивнул и двинулся за хозяином по коридору.
— Кофе, чай?
— Не, не, — замотал головой Зонц. — Мне чай. Кофе я и так на работе пью все время.
— Как скажете.
Максим приготовил себе кофе, а затем поставил чашку с кипятком перед Зонцем, мотнув головой в сторону пиалы с кучей чайных пакетиков и сахара.
