– Что?! – взвился Кроня, чувствуя, как с этим визгом из его головы вылетают последние остатки разума. – Я что, не у себя дома, что ли, а? Я – русский! Я здесь родился! А вы откуда-то приехали, обманываете меня, да еще угрожаете! Да я. Да вас.
Разум, покидая Кронину голову, видимо, забрал с собой и связную речь. Кроня начал что-то кричать, но уже сам не очень понимал что.
Сначала его кто-то толкнул в спину. От удара он опрокинулся вперед, натолкнувшись на одного из подошедших продавцов.
– Ти что толкаешься? – грозно крикнул тот и ударил Кроню кулаком в живот.
Потом на Кроню посыпались удары со всех сторон. Калечить не стали – зачем такие проблемы? – но поколотили так, что до дома Кроня шел полчаса вместо обычных пятнадцати минут, время от времени приседая и качаясь от боли в различных частях тела.
Домой пришел без продуктов, без денег и без чувства собственного достоинства.
Снимая куртку, заметил, что из внутреннего кармана выпала визитка. Поднял.
«Леонид Кузнецов. Замдиректора "Мост-групп"». Долго всматривался в цветочки по краям визитки, вспоминая имя и происхождение визитки. Вспомнил. Поезд «Астана– Москва». Терпеть не могу эту массу. Дочь за народ радеет. Шарикоподшипники. Приезжай в Киргизию. Кто знает, как повернется. Кроня потрогал распухшую губу и прошептал невидимому собеседнику: «Уже повернулось. Приеду».
XXXVI
Неделю спустя Разбирин и Костя встретились у своего излюбленного места, а затем пошли по тенистой аллее вдоль набережной. В кабинете Костя отказался говорить – он уже ничему не верил и никому не доверял.
– Как ты? Как Ленка? – спросил Разбирин.
– Нормально. Вернулась в свою школу.
– Скучает по той?
– Скучает. Там, говорит, к ней хорошо относились. И вообще ей нравилось в том районе.
– М-да, – почесал переносицу Разбирин. – Ты все Антипенко сдал?
– Что «все»?
– Ну, что брал – мобильный, оружие и так далее.
– Да, конечно.
– Значит, с Ленкой все в порядке?
– Ладно, Василий Дмитрич, – засмеялся Костя, – обмен любезностями на этом будем считать законченным.
– Ну зачем ты так? – качнул головой Разбирин. – Но вообще ты прав. Есть кое-что поважнее.
– Красильников?
– Он самый. Работал не покладая рук. У всех брошенных в результате этих настроений предприятий есть новый владелец. ООО «Русский инвест». Руководителем которого является жена Красильникова, Красильникова В. А. В их руки перешли все ларьки и киоски, кинотеатр и торговый центр, рынок и больница. Ты вообще себе представляешь этот размах? И все это сделано не их руками, а руками самих жителей района, тупых исполнителей божьей воли. Они, а не чета Красильниковых, выпихивали кавказцев с рынков и из магазинов, выпроваживали людей из квартир. А Красильников все это за бесценок скупал. Кое-где ему, конечно, приходилось терять. Например, русские не будут работать, как гастарбайтеры, за копейки.
– А если будут, то те, кто из провинции, и плохо, – хмыкнул Разбирин.
– Вот именно. А ведь нанимать нужно было только русских. Но это все такая ерунда по сравнению с теми миллионами и, боюсь, уже миллиардами, которыми ворочал Красильников. При этом ему все было мало. И вот тогда, как ты сам правильно заметил, он принялся за расширение района. А народ с воодушевлением поддержал. Ну конечно, чистый, светлый, уютный райончик – почему бы не расшириться? А расширение двигалось в заданном направлении. Новым объектом должен был стать ресторан «Кавказ» рядом с водохранилищем. Это же целый курорт! Там землю не гектарами, а килограммами продают. В следующем месяце русский свободолюбивый народ отвоевал бы и это. Почему бы не дать хорошему человеку русской национальности Красильникову заработать еще один миллион дочке на приданое?
– Значит, и квартиры шли через его руки.
– Ага. Только пока никто не вселялся. Продавали их за бесценок, а посредником было все то же ООО «Русский инвест». А уж они перепродавали за нормальные деньги.
– Причем тем же самым нерусским.
– Отчасти. Короче, тем, у кого деньги были. А деньги национальности не имеют. Затем программа расширения района была почти завершена. Оставалось пара месяцев до получения самого лакомого куска, то есть ресторана «Кавказ». Как только на его месте стали бы строить торговый мультикомплекс, Красильников сам бы пригнал в район ОМОН и с помощью того же Хлыстова пересажал бы всех скинхедов, генычей и прочих. Да еще получил бы медаль от мэра за наведение порядка в районе.
– Красиво, – усмехнулся Костя. – Владияр, значит.
– Какой Владияр?
– Вы не знаете. Это мне рассказал один историк. Раяды такие были, не слыхали?
– Нет. Когда это у тебя тут время было с историками общаться?
– Да так, сосед. Отец моего хорошего знакомого. Благодаря которому, кстати, я и врубился, что ресторан «Кавказ» будет перестраиваться в комплекс. Я на днях их навещал.
– Ты что, ездил в район?
– Ненадолго. Ленку захватил, и зашли к ним в гости.
– Вообще лучше бы тебе туда какое-то время не соваться. Хотя бы пару недель. Сейчас там столько разборок, сплошные чины в штатском бродят. Как-то все закончилось грустно.
– А главное, знаете, Василий Дмитрич, тошно мне от этого всего.
– Ну понятно. Мне тоже тошно. Красильников, конечно, как-нибудь отмажется. Гремлина нет. Хлыстова нет.
– Да не от этого мне тошно, – перебил его Костя, раздраженный тем, что подполковник впервые его не понимает.
– А от чего? – искренне удивился Разбирин.
– От всего. От района этого. И от людей. И от себя.
XXXVII
Жарким летним днем около дома на Щербинской улице остановилось такси. Из машины вышел Костя. Он оглянулся по сторонам и быстрым шагом направился к дому, в котором когда-то жил.
Еще в машине он обратил внимание на перемены, которые произошли в районе за те три недели, что его не было. Замызганные подъезды, переполненные мусорные баки, покосившиеся и поблекшие ограждения во дворах – вот что предстало его взору. В окнах и на балконах больше не висели флаги. Словно повешенные предатели Родины, безжизненно болтались на проводах некогда работавшие видеокамеры наблюдения. Там и тут виднелись ларьки и киоски, в которых продавались всякий китайский ширпотреб и видеопродукция. А при въезде в район со стороны Рыбьего переулка Костя невольно кинул взгляд на тротуар, где когда-то стоял пограничный столбик. Теперь он лежал выкорчеванный из асфальта.
Едва подойдя к дверям подъезда, Костя вспомнил, что хотел купить сигарет и, резко сменив вектор движения, отправился в знакомый продмаг.
По дороге он с изумлением и тоской смотрел на бесконечные ларьки, какие-то фуры с товарами. Отовсюду доносилась нерусская речь. Вот прошла стайка гастарбайтеров. Они размахивали руками и что-то кричали друг другу. Кажется, ссорились. Вот дворник-татарин ругается с дворничихой-татаркой. Кажется, отчитывает за плохую работу, а может, и хвалит за хорошую. Фиг поймешь. Хотя вряд ли хвалит – уж больно агрессивно. Вот кавказцы разгружают машину с продуктами. Один уронил ящик. Другой (видимо, главный) подбежал и начал охать и жестикулировать.
