Долго, ещё очень долго Таня в малейших
подробностях припоминала тот мгновенно мелькнувший образ. Насколько реально
было это предвидение? Можно ли ему доверять? А если можно, что ей теперь делать
– бежать к Сарданапалу и рассказать ему? Очень сомнительно, чтобы академик
всерьез отнесся к её предупреждению.
Наконец урок закончился.
Профессор Клопп, оглушив класс совершенно
безумным домашним заданием, втянулся на гамаке в расположенный на потолке люк.
– Слушай, Ягун, я долго была без
сознания? – спросила Таня.
Ягун замотал головой.
– Не-а. Самое большее – полминуты. Я
смотрю: ты вот-вот в котел рухнешь, и подхватил тебя. Мы с Ванькой усадили тебя
на стул, а тут уже Клопп семенит со своим флакончиком. Ну и ехидная же была у
него рожа! Я даже подумал: не специально ли он все это подстроил? Может, щепку
тебе дал какую-то особую или нашептал чего на тину?
Бесцеремонно оттолкнув Ягуна, мимо
прошествовала Гробыня, окруженная целой толпой поклонников, которой у неё
теперь было даже больше, чем у Кати Лотковой. После того счастливо заброшенного
мяча, позволившего команде Тибидохса пробиться в полуфинал, Склепова
пользовалась просто невероятным успехом. Когда она появлялась на обеде в Зале
Двух Стихий, школа на несколько мгновений замирала, после чего многие
разражались аплодисментами.
Один влюбленный третьеклассник – очень
застенчивый юноша по имени Шуонк Чпуриков – однажды опрокинул на себя кастрюлю
с супом затем только, чтобы обратить на себя Гробынино внимание. Кстати, в
Тибидохс Чпуриков попал потому, что всякий раз, краснея, без всякого желания со
своей стороны становился невидимым. Краснел же он постоянно.
Неожиданно в коридоре послышался какой-то шум.
Гробынины поклонники, толпившиеся вокруг нее, поспешно отхлынули к лестнице.
Навстречу им, цепляя пальцами длинных рук пол,
враскачку шел преподаватель ветеринарной магии Тарарах, за которым Усыня и
Горыня тащили разъяренного бессмертного вепря. Из ноздрей у вепря валил пар, а
в спине торчали обломки древнего, еще, кажется, греческого либо персидского
копья.
Заметив Таню, Ваньку Валялкина и Баб-Ягуна,
питекантроп остановился и весело обратился к ним:
– Чего вы такие кислые? От Клоппа идете?
Что вы там у него варили? Лиственный клей? Мазь от бородавок?
– Если бы! Эликсир предвидения... Размешать
лягушачьей лапкой, гробовых щепок набросать и ждать, когда закипит! –
пояснил Ванька Валялкин.
Брови у Тарараха изумленно поползли на лоб.
– Во втором классе? Эликсир предвидения?
Если я не совсем ещё спятил, у вас сейчас по программе зевательная настойка,
декокт ехидства, дремуче-гремучая смесь и всякая чепуховина в этом духе. Ты
что-то перепутал!
– Мы проходили эликсир! – азартно
заспорил Валялкин.
– Да не могли вы! – отмахнулся
Тарарах.
– Нет, проходили, проходили,
проходили! – Ванька был ничуть не менее азартным, чем его любимый
преподаватель.
Питекантроп хотел возразить, но в этот момент
Усыня отпустил задние лапы вепря и принялся хлопать себя по лбу, пытаясь
прибить назойливую муху. Вепрь вырвался, сшиб Тарараха с ног и стремительно
помчался по коридору в сторону кабинета Поклеп Поклепыча.
Ученики прянули во все стороны, спасаясь от
вепря.
– Вы что, спятили? А если Поклеп узнает,
что мы магических зверей по коридорам таскаем! Он же строго-настрого
запретил! – завопил на богатырей Тарарах и кинулся вдогонку.
Горыня бросился за ним, а Усыня подцепил
убитую муху ногтями за крылышко, поднес к глазам н некоторое время
удовлетворенно созерцал свой трофей. Наконец ему это прискучило. Он вздохнул,
зачем-то спрятал муху в нагрудный карман и неторопливо закосолапил следом за
братом.
После последнего урока – нежитеведения у
Медузии Горгоновой, на котором они проходили говорящих клопов (Ванька и Таня
весь урок фыркали, при" поминая профессора Клоппа и шепотом делая на его
счет всякие интересные предположения) – приятели отправились в Зал Двух Стихий.
Весь Тибидохс уже собрался там на праздничный обед.
Сияющий профессор Сарданапал – румяный,
упитанный, со щеками, как у колобка, – в красном нарядном кафтане с
галунами, с расчесанной пушистой бородой, трижды обвитой вокруг пояса, встал в
центр – в огромное мозаичное солнце, выложенное на мраморном полу. Его
роскошные усы – правый зеленый, а левый желтый – заботливо придерживали очки с
разболтавшимися дужками.
Внушительно надувая самоварные щеки, пожизненно-посмертный
глава Тибидохса открыл ларец, из которого немедленно выпрыгнули два молодца и
стали с умопомрачительной скоростью расстилать скатерти-самобранки.
– Вы только посмотрите на Сарданапала! Он
же вылитый Дед Мороз! – зашептал Валялкин, незаметно толкая Таню и
Баб-Ягуна.
Таня недоверчиво посмотрела на главу Тибидохса
и внезапно осознала, что Ванька прав. В красном кафтане, с бородой, Сарданапал
удивительно походил на Деда Мороза. Пожалуй, академику не хватало только шапки
с меховой опушкой и вместительного мешка.
Нет, не может такого произойти, чтобы этот
величайший из ныне живущих магов оказался в тесной клетке! Мало ли что
привидится в закисшем котле Клоппа, где к болотной жиже наверняка примешались
белые черви, не входящие в состав эликсира и испортившие его!
Почувствовав, что на него смотрят, Сарданапал
повернулся к их столику. А в следующую минуту расторопные молодцы из ларца,
которым академик дал особый знак, взметнули в воздух скатерть.
– Ох, мамочка моя бабуся, опять это
скатерть с тертой редькой!.. Удавлюсь я от этих витаминов. Сарданапал точно нас
подзеркаливал, а ещё «белый»! Вот так дедульник-морозильник! – застонал
Баб-Ягун.
Неизвестно, услышал его академик или нет, но
он строго погрозил Ягуну пальцем.
Внук Ягге застенчиво замерцал ушами и вонзил
вилку в большой ком редьки. Хорошо еще, что на соседний стол попала «вафельная»
скатерть, и Семь-Пень-Дыр, сжалившись, перебросил им здоровенный торт с
шоколадом и сгущеным молоком.
Правда, перебрасывая торт, Пень слегка
переборщил, и торт отпечатался у Баб-Ягуна на комбинезоне.
– Ты что, спятил? Не в драконбол
играешь! – завопил Ягун.
– Прости, я машинально дал тебе
крученый, – виновато развел руками нападающий Тибидохса.
В конце обеда Медузия Горгонова громко
хлопнула в ладоши, привлекая внимание.
